Гопакиада. Как поработили и разграбили юг Руси - Украину - [44]

Уже в 1691-м уния стала единственным официозом в Перемышльской епархии, «отеческая вера» ушла в глубочайшее подполье, которое было быстро выявлено и разгромлено. А когда в 1691-м по ходатайству православных иерархов Сейм принял закон о запрете православным занимать любого рода должности в городском самоуправлении и даже вообще жить в некоторых городах, например в Каменце, даже наиболее крепкие в вере мещане начали понемногу уступать силе. Так что уже в 1700-м на поместном соборе Шумлянский и Шептицкий сотоварищи публично заявили о «вечной и нерушимой верности Святому Престолу» и провели решение о полном уничтожении «восточного суеверия» на Правобережье.

Не ожидавшее столь резкого оборота событий, деморализованное отступничеством собственных иерархов и разложенное работой умело внедренных в свою среду тайных униатов, православное духовенство в такой ситуации не сумело организовать сколько-нибудь решительного протеста. Какое-то время брыкалось только мощное Львовское братство, однако сила солому ломит: митрополит Шумлянский сперва через суд лишил «братчиков» права издавать печатную продукцию, а затем, лично явившись на службу в братскую церковь с отрядом польских жолнеров, велел выбить двери и совершил перед православными богослужение по униатскому обряду. Жалобы к королю, Сенату и Сейму, естественно, остались без результата, их, собственно, никто и не рассматривал. В конце концов в 1708-м братство сдалось и официально признало унию, выговорив лишь право подчиняться непосредственно Ватикану, что не очень устроило Иосифа, но вполне устроило поляков, а в 1711-м пала и Луцкая епархия, после чего формально с православной «схизмой» в польской части Малороссии было покончено.

Митрополиту Шумлянскому осталось только почивать на лаврах, посвящая досуг написанию «Метрики», книги наставлений единомышленникам, разъясняющей, в частности, что самое важное теперь сохранять в чистоте «древлие обряды», поскольку «тупому быдлу» вероисповедные тонкости до фени, но к внешней мишуре оно весьма чувствительно. Что, собственно, было не совсем правдой: хотя 100 % приходов и в самом деле были записаны в ГКЦ, но само слово «униат» на Правобережье стало грязным ругательством, за которое подавали в суд, а то и просто били морду. «Имя унии им ненавистно — хуже змеи, — цитирует сам Грушевский письмо некоего униатского иерарха кардиналу-примасу Краковскому. — Они думают, что за ней скрывается бог знает что. Следуя за своим владыкой, они бессознательно верят в то, во что верят униаты, но самое имя унии отбрасывают с отвращением». Впрочем, Шумлянского это мало волновало, его задача была исполнена, а совесть доброго католика вполне спокойна. И Господь, по версии Ватикана, щедро воздал своему слуге, позволив скончаться, не узнав, что на Киевщине и вообще в большей части Малороссии дело его жизни в конечном итоге кончится пшиком. Что униатов будут резать и вешать чем дальше, тем больше, с великим удовольствием, а сразу после «первого раздела» народ ринется в «отеческую веру» скопом, без всякого давления, — и в полном составе. Даже на Волыни.

Глава Х Священная война

Правое дело

Итак, что происходило на левом, российском берегу Днепра, мы с вами, друзья, уже знаем. А как же правый, польский? Об этом никак нельзя не поговорить.

Только чтобы разговор был правильный, понятный, давайте вернемся чуть-чуть назад. В те пару-тройку лет, когда, слегка передохнув после трудных Чигиринских походов 1676–1677 годов, Порта продолжила Drang nach Westen и осадила Вену, угрожая прорывом в мелкие беззащитные княжества Германии, что означало бы всеевропейский бардак лет этак на тридцать, Польша в последний раз тряхнула стариной. Собрав все, что могло драться, в том числе и остатки срочно амнистированных правобережных казаков, Ян Собеский решил вопрос. После чего — поскольку хотя турки и перестали быть остро актуальны, но татары-то со своими шалостями никуда не делись — восстановил на правом берегу казачество — шесть небольших, не чета прежним (сотни по полторы сабель) «полков» во главе с наказным гетманом Самусем. Под сурдинку туда же пристроились и успевшие просочиться с левого берега неформалы некоего Семена Гурко-Палия, явочным порядком организовавшие еще несколько «полков» и давшие королю честное слово, что будут лояльны. Как ни странно, слово они держали. Ну, не точно уж совсем, немногочисленных польских поселенцев из облюбованных мест выгоняли, а евреев громили, но, поскольку против Варшавы не выступали, с татарами в меру сил дрались, польские поселенцы сами могли за себя постоять, а евреи были не в счет, король Ян на мелочи внимания не обращал. В общем, понемногу жили.

Однако все проходит. Король-воин умер. Война с турками успешно завершилась. Татары притихли. А для «домашней войны» (в Польше «патриоты» Станислава Лещинского, ставленника Франции, схватились с «саксонцами», опекаемыми Россией) казаки не годились. Да и вообще, само слово «казак» вызывало у поляков вполне понятную идиосинкразию. Посему в 1699 году Сейм принял закон об упразднении казачества как класса. Вообще.