Гонки на выживание - [68]

Расправив сложенный листок, Александра глубоко вздохнула и набрала номер.

– Господин Рудесхайм? Говорит Али Алессандро. – Она выждала паузу. – Все в порядке. Он согласен на поездку. Мы будем в полдень.

Андреас и Александра вошли в ресторан и заняли свои места в обитой плюшем кабинке. От первого они решили отказаться, чувствуя небольшую дурноту после тряского полета, но жаренный на открытом огне лангуст, заказанный ими, оказался превосходным.

Андреас удовлетворенно прикрыл глаза.

– Я такого вкусного лангуста не ел уже не помню с каких пор.

Он открыл глаза, все еще пытаясь поймать ускользающее воспоминание, разбуженное вкусовыми ощущениями.

К ним подошла официантка с десертным меню.

Андреас проглядел меню, и его глаза удивленно расширились.

– Salzburger Nockerl? Клецки по-зальцбургски? – Он поднял голову. – В Ньюпорте?

Жужжа электрическим моторчиком, из задней части ресторана выкатилось кресло на колесиках, и знакомый голос прогремел:

– Единственный стоящий Nockerl в Соединенных Штатах!

Андреас повернулся на диванчике, поморщился от боли, но тотчас же забыл о ней, увидев Рудесхайма.

– Руди! Каким ветром вас сюда занесло? – Он выскользнул из кабинки и схватил старого друга за руку. – Али, ты помнишь Руди?

Александра смотрела на старика в инвалидном кресле с затаенной нежностью.

– Мы встречались только раз, но я прекрасно помню господина Рудесхайма.

Рудесхайм подкатил кресло к торцу стола, и официантка тут же выросла перед ним как из-под земли со стаканом шнапса.

– Спасибо, Liebchen.

– Всегда пожалуйста, господин Рудесхайм.

Андреас все никак не мог опомниться от удивления. Великан-немец похлопал его по руке.

– Садись, Андреас.

Он оглянулся на Александру и подмигнул.

Андреас забрался на свое место в кабинке.

– Итак, – заговорил он тоном прокурора, – потрясающий новый ресторан, до которого легко добраться на вертолете. – Он постучал пальцем по меню. – Nockerl в меню! Что происходит? И когда вы двое все это состряпали?

– Считай, что это запоздалый подарок на день рождения, – улыбнулась Александра.

Рудесхайм дал знак все еще вежливо поджидавшей официантке.

– Nockerl для троих, Liebchen. И скажи Карлу, что это особый заказ.

– Непременно, – улыбнулась она.

– Что все это значит? – в недоумении спросил Андреас. – Вы тут хозяин?

Рудесхайм кивнул.

– На паях.

– Но почему здесь? Вы покинули Бонн?

– Уже довольно давно. – Мужественное лицо Рудесхайма помрачнело. – Без Мары мне там совсем разонравилось. Я продал дом.

– Где же вы теперь живете? Уж конечно, не в Ньюпорте?

– Часть времени провожу здесь, – ответил Рудесхайм, пожав плечами, – но большую часть года я живу в Баден-Бадене. – Рудесхайм грустно улыбнулся. – Похоже, мне наконец-то удалось преодолеть свое пристрастие к «Рингу», Андреас. – Он помолчал. – Ты не можешь себе такого вообразить, верно?

Александра потянулась через стол, взяла мужа за руку, сжала ее и быстро выпустила. Ей стало неловко, она почувствовала себя чужой в компании двух мужчин, которых свела вместе. Вероятно, им хотелось остаться наедине.

Рудесхайм как будто угадал ее мысли.

– Ты счастливчик, Андреас. Она стала частью тебя. Вы с ней неразлучны, как были мы с Марой.

– Да.

Несколько мгновений Андреас молча смотрел на старика. Потом его лицо потемнело.

– Если вы сообща собираетесь отговорить меня от участия в гонках, предупреждаю, у вас ничего не получится! – Он обвел гневным взглядом обоих. – Я смогу и буду снова участвовать в гонках.

Рудесхайм остался невозмутим.

– Возможно, если есть на то божья воля. Но доктора не столь оптимистичны, как я слыхал.

Андреас повернулся к Александре.

– Ты не имела права действовать у меня за спиной!

– Не будь дураком, – оборвал его Рудесхайм, увидев огорченное лицо Александры. – Она твоя жена, она волнуется за тебя. Она имела полное право. В любом случае это я сделал первый шаг, – добавил он после небольшой паузы.

– Когда?

– На прошлой неделе.

– Почему же именно теперь? Почему не раньше?

– После твоей аварии, – объяснил Рудесхайм, – я ждал, что ты сам дашь мне знать. Я хотел приехать в Монцу, потом я готов был лететь в Нью-Йорк, когда тебя привезли обратно, но не решился. Я опасался, что, увидев меня, ты потеряешь всякую надежду.

Официантка подала десерт; и несколько минут они ели молча.

– Итак, – Рудесхайм взмахнул ложечкой как дирижерской палочкой, – каковы твои планы?

– А чем, по-вашему, я должен заняться, Руди? – с вызовом спросил Андреас. – Когда вы разбились, вы были уже трижды чемпионом Германии. Вас уважали все в мире автогонок, вы были звездой в течение пяти сезонов. У вас было время.

– Не так уж много, – покачал головой Рудесхайм.

– Конечно, этого недостаточно. Но все-таки вам удалось оставить след в истории автогонок. Вы писали статьи, книги. Если бы мне удалось стать чемпионом мира или хоть приблизиться к этому титулу, тогда, возможно, я бы занялся журналистикой, но я так и не стал знаменитостью – ни здесь, в Америке, ни даже в Швейцарии.

Александра больше не могла оставаться в стороне от спора.

– Могу я спросить: скольким автогонщикам довелось увидеть свои лица на обложке «Тайм» и «Ньюсуик»? Многие ли из них могут похвастаться собственным фэн-клубом?