Гонки на выживание - [148]

– Андреас, – торопливо скомандовал Даниэль, – дай мне что-нибудь обтереть лицо. Быстро. И сам утрись.

Но она как будто даже не заметила ни крови, ни ссадин, ни их растерзанной одежды и виноватого выражения на лицах, как не заметила и дружески переплетенных рук. Ее лицо было бледно, глаза казались огромными от страха и горя. Она направилась прямо к Андреасу и обхватила его лицо ладонями.

– Твой отец… – проговорила она дрожащим голосом, стараясь не заплакать. – У папы был сердечный приступ. Бобби позвонила. Его увезли в больницу.

54

Роберто балансировал на грани жизни и смерти и сознавал это. Всякий раз, как ему удавалось неимоверным усилием разлепить веки, он видел провода и трубки, бегущие во все стороны от его груди, больничные халаты и чьи-то внимательные глаза. Иногда он видел Андреаса, стоявшего в ногах кровати, или Александру, тихонько сидевшую в уголке и улыбавшуюся ему, а однажды, когда болезненный укол в руку вырвал его из забытья, он увидел Роберту. Она говорила с каким-то человеком в темном костюме, и на ее юном личике был написан испуг. Когда Роберто снова закрыл глаза и погрузился в безымянную, сумрачную дрему, он увидел свою мать за работой в задней комнате их дома в Неаполе и услыхал ворчливый голос отца: «Ты всегда баловала парня, Марина, ты его испортила. Он должен был остаться здесь со своей родней». А потом вдруг как по волшебству появилась Анна, его Анна, снова юная и хорошенькая, как картинка, сидящая на их брачной постели и ждущая его в ночной сорочке белого батиста. «Это будет мальчик, – говорила она, сияя радостью и уверенностью, – это будет сын. Он вырастет и будет помогать тебе и моему отцу».

– Папа? Папа, это я, Андреас. Ты меня слышишь?

Веки дрогнули и неохотно открылись; взгляд, ставший мутным, медленно сосредоточился, потом прояснился, когда пришло узнавание.

– Анди, – прошептал он.

Андреас взял отца за руку, стараясь не задеть прикрепленную к ней трубочку капельницы.

– Как ты себя чувствуешь, папа?

– Мне не больно, – заплетающимся языком ответил Роберто.

– Это хорошо, папа.

Голова Роберто с разлохмаченными седыми волосами беспокойно заметалась по подушке.

– Мне казалось, я видел Александру и Роберту.

– Ты их видел. Мы все здесь, папа. И Даниэль тоже. А теперь поспи. Отдых тебе нужен больше всего. Мы все будем здесь, когда ты проснешься.

Взгляд отца устремился на Андреаса.

– Я видел Анну, – мечтательно сказал Роберто.

– Правда, папа?

– Она была такой молодой…

Он закрыл глаза, его голос перешел в невнятный шепот и замолк.

За дверью палаты доктор, молодой человек с печальными глазами, посоветовал им всем не покидать больницы.

– Мой отец умирает? – спросил Андреас.

– Это не исключено. – Молодой доктор похлопал его по плечу. – Если вам что-нибудь понадобится, например отдельная палата, это можно устроить.

Роберто был в сознании, но его лицо так осунулось, что под кожей явственно проступили кости, а его голос, всегда такой басовитый и звучный, снизился до еле слышного шепота.

– Ты подрался, – сказал он Андреасу, заметив синяки у него на лице.

– Да, папа, – улыбнулся Андреас. – С Даниэлем.

– Но вы снова с ним друзья?

– Да, папа.

Роберто напряг глаза.

– Где он? Я хочу его видеть.

Андреас кивнул Александре, она тихо вышла из палаты и вернулась с Даниэлем.

– Покажи мне свое лицо, Даниэль, – прошептал Роберто. Когда Даниэль подошел поближе, старик одарил его теплой улыбкой и сделал слабый жест, пытаясь дотянуться до него рукой. – Все как в первый раз, – заметил он.

– В точности, – подтвердил Даниэль срывающимся голосом.

– Анди…

Андреас наклонился над отцом, а Даниэль отошел в сторону.

– Да, папа.

– Un cerchio grande [38], – задумчиво произнес Роберто. – Жизнь – это круг, Анди, это большой круг.

Андреас кивнул, не доверяя своему голосу. Все глубоко спрятанные, подавленные много лет назад чувства вдруг поднялись со дна его души, как вода в колодце, и выплеснулись наружу слезами. Ему отчаянно хотелось обнять отца, оторвать его от больничной подушки и крепко-крепко прижать к себе, пока еще не поздно, но датчики и трубки капельниц стояли между ними подобно неприступной стене.

– Ты больше не должен участвовать в гонках, Анди, – прошептал старик. – Это огорчает твою мать.

Андреас посмотрел на Александру, потом перевел взгляд обратно на отца.

– Я не буду, папа.

– Ты мне обещаешь?

– Я клянусь тебе.

Слезы потекли неудержимо, он опять оглянулся на Александру и увидел, что она тоже плачет.

– Отведи меня обратно к Анне, – шепнул Роберто.

– Хорошо, папа.

– Bene, – сказал Роберто и закрыл глаза.

– Ты говорил правду, – с глубоким удивлением заметила Александра какое-то время спустя, когда они вновь оказались в маленькой темной комнатке ожидания. – Ты действительно больше не будешь участвовать в гонках.

– Да, – Андреас твердо взглянул ей в глаза.

– Что ж, спасибо.

Простые слова, но он понял, как много они значат. Все остальное досказали ее глаза.

Бобби беспокойно заерзала на жестком стуле. Она не знала, куда девать свои длинные ноги, онемевшие от долгого ожидания, нехватка сна вызвала у нее головную боль.

– Может, тебе стоит поехать домой, доченька? – ласково предложил Андреас. – Надо немного отдохнуть.