Гонки на выживание - [143]

Александра встала, подошла к Роберто и нежно погладила его седую голову.

– Это не ваша вина, папа. Вы ни в чем не виноваты. Вы не должны винить себя.

Он прижал ее руку к своей щеке.

– Mia cara, – его глаза увлажнились от слез, – ты не можешь попытаться их понять?

– Нет, папа, это невозможно.

Он тяжело вздохнул. Потом медленно, с трудом поднялся и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

– Пожалуй, тебе следует побыть с ним немного, – холодно сказала Александра Андреасу.

– Али, ради всего святого…

– Мне ты больше ничего не можешь сказать, так что даже не пытайся.

– Мама, ну неужели ты не можешь хотя бы…

– Нет, – отрезала Александра. – Я ухожу.

– Куда ты пойдешь? – в смятении спросила Бобби.

– Али, прошу тебя! Останься здесь, – умоляюще попросил Андреас. – Давай поговорим, давай все обсудим вместе!

– Зачем? Ты уже слышал, что сказала наша дочь. У тебя есть возражения? Разумеется, нет, откуда им взяться! Ведь ты получил все, о чем мечтал!

Она решительно направилась к двери и распахнула ее.

– Мам, ну пожалуйста, скажи нам хотя бы, куда ты идешь! – В голосе Бобби слышалась неподдельная тревога. – Ты же не собираешься вернуться во Францию?

Александра так резко обернулась, что едва устояла на ногах.

– А это имеет значение?

Она с громким стуком захлопнула за собой входную дверь и закрыла глаза.

«Одна дверь закрывается, – подумала она с горечью, – а другая захлопывается».

53

– Ты не против того, что я вернулась?

– Неужели об этом нужно спрашивать?

– Вообще-то нет.

Даниэль и Александра сидели у пруда с кувшинками в «Розовой шляпе» на белых садовых стульях с мягкими подушками. Было шесть часов пополудни, солнце стояло еще высоко в небе, согревая их.

– Мне бы хотелось познакомиться с Клодом Моне, – задумчиво произнесла Александра. – Знаешь, он провел свое детство в Нормандии.

Даниэль улыбнулся.

– Чего бы тебе еще хотелось? Или хочется?

– Ничего особенного. – Она пожала плечами и вздохнула. – А может, очень многого. Наверное, мне бы хотелось обрести хоть немного покоя. Как у Моне.

– Как тебе работается в последнее время?

– Неплохо. Думаю, Онфлер пошел мне на пользу. – Она зевнула и потянулась. – С тех пор, как я там поселилась, мне совершенно расхотелось писать портреты. Природа куда более естественна, чем люди. Она все принимает как должное. Когда наступает время увядания, она умирает с достоинством.

– Ты когда-нибудь рисовала Бобби?

– Очень часто. Особенно когда она была помладше.

Даниэль пошевелил траву босой ногой.

– Я помню написанный тобой портрет Андреаса. Он показывал его мне.

– Сильверстоун, Англия, – улыбнулась Александра. – Этот портрет нас и свел.

– В нем было что-то драматическое и в то же время загадочное. Помню, как ты изобразила автомобиль: словно живое, дышащее существо. Он казался неотделимой частью Андреаса.

– Так я их и воспринимала: один казался продолжением другого.

Даниэль немного помедлил.

– Но Бобби ты так не воспринимаешь.

Она подняла на него немного обиженный взгляд.

– Только не начинай, Дэн. Неужели и ты тоже против меня?

Он покачал головой.

– Нет, Али, ты меня не так поняла. Я просто спросил, не пыталась ли ты увидеть ее в таком свете.

– Он и она – это не одно и то же.

– Да, ты права. – Он немного помолчал, потом все-таки спросил: – Почему ты была так расстроена, когда вернулась сюда из города?

– Я бы не хотела об этом говорить, Дэн, – ответила она с болью, – если ты не против.

– Конечно, нет.

До них донеслось тихое мяуканье. Из-под навеса плакучих ив появился маленький черный котенок. Он подошел к Даниэлю и грациозно вспрыгнул к нему на колени.

– Это кто? – спросила удивленная Александра.

Даниэль улыбнулся.

– Это Клод. Один из сыновей Кота. – Он пощекотал котенка под подбородком, и тот принялся довольно мурлыкать. – Он так же умен, как и его отец.

– А давно умер Кот?

– Скоро будет два года.

– А почему ты назвал его отпрыска Клодом?

– В честь Моне. Мы с Котом оба решили, что он свое уже отгулял, когда перебрались сюда. Но стоило ему увидеть этот сад, как он стал назначать здесь свидания своим подружкам.

– Вот как, – улыбнулась Александра.

Даниэль внимательно посмотрел на нее.

– Как видишь, это весьма романтическое место.

Она ничего не ответила.

Посреди ночи, когда «Розовая шляпа» и весь Ист-Хэмптон были погружены в сон, Александра поднялась с постели в гостевой спальне и подошла к окну.

Подсветка была выключена, но полная луна заливала небо холодным, серебристым сиянием. Александра закрыла глаза; боль и тоска вдруг сделались невыносимыми. Как она позволила всему этому случиться? Как могла она, всегда так гордившаяся своим здравомыслием и широтой взглядов, подойти так близко к тому, о чем все они страстно мечтали, и в последний момент дать мечте ускользнуть, оборваться, скатиться в тартарары?

Александра резко повернулась спиной к прекрасному ночному виду и вышла из комнаты. Пройдя по коридору, она вошла в ту часть дома, где размещались личные апартаменты Даниэля. Никаких колебаний не было. Она подняла руку, негромко, но отчетливо постучала по двери и открыла ее. Комната оказалась просторной и почти совершенно темной, но Александра сразу почувствовала, что он тоже не спит и ждет ее прихода.