Гонка на выживание - [44]

— Конечно. — Я положил на сервант свою визитную карточку. — Если вспомните что-нибудь, способное нам помочь, или захотите получить дополнительную информацию, пожалуйста, позвоните.

Выйдя из лифта внизу, я увидел консьержа в зеленой форме, весело болтающего по-испански с одной из служанок.

Когда я подошел и снова показал ему свой значок, они замолчали.

— Детектив Беннетт, — напомнил я. — Можно задать вам несколько вопросов? Это не займет и минуты.

Служанка тихонько улизнула, а консьерж пожал плечами.

— Конечно. Меня зовут Пети. Чем могу служить?

— Знаешь Эрику Гладстон? — спросил я.

— С тех пор как она была крошкой.

— Что произошло между ней и родителями?

Пети внезапно позеленел, как его пиджак.

— Я ничего не слышал об этом, amigo, — сказал он. — Тебе лучше спросить их, понимаешь? Я только работаю здесь.

Я дружески положил руку ему на плечо.

— Послушай, я знаю этот кодекс секретности — не рассказывай о жильцах дома. Успокойся. Тебе не придется давать показания в открытом суде. Просто помоги мне взять этого психа, который всех убивает. Мы думаем, что это муж Эрики, Томас Гладстон.

— Неужели? — Глаза консьержа расширились от ужаса. — О Господи! Правда?

— Правда. Говори, Пети. Давай схватим этого типа.

— Да, да, конечно… Эрика… Ладно, слушайте. Она была сумасбродным ребенком. Совершенно сумасбродным. Наркотики. Два курса лечения. Ей тогда еще не исполнилось шестнадцати. Когда она возвращалась от Сары Лоуренс, нам было велено не пускать ее, если дома никого нет.

Потом она вроде бы исправилась. Вышла замуж за приличного парня из папочкиной фирмы, родила двух дочек. И вдруг неожиданно развелась и вышла за этого Гладстона. Он был летчиком на корпоративном самолете ее отца, я так слышал. Родители взбеленились, особенно владелица поместья, как мы ее называем. Она добилась, чтобы Гладстона уволили, и порвала с Эрикой. — Консьерж понимающе покачал головой. — Одно дело колоться героином в тринадцать лет, но если не можешь уснуть без наркотика, считай, ты покойник.

— Гладстон с Эрикой когда-нибудь приезжали сюда? — спросил я.

— Года три назад, на День благодарения. Приехали с дочерьми, разодетые, с шампанским, с широкими улыбками. Я решил, что их пригласили, и отправил наверх. Но через пять минут они спустились, девочки плакали, как маленькие. Потом эта старая ведьма хотела уволить меня, потому что я сперва не позвонил. Да, прошу прощения. Я нехороший, поскольку подумал, что вы, может, захотите увидеть единственную дочь и внучек в День благодарения.

Я кивнул.

— Спасибо, Пети. Именно это я и хотел узнать.

Вот куда Гладстон нанесет очередной удар. Я это чувствовал. Он приберегал Бланшеттов напоследок, особенно мать. Хотел отомстить ей, доказать, что существует.

Меня тревожила эта мысль, я боялся невезения, но был уверен, что наконец-то добился своего — опередил на шаг убийцу.

Выйдя на улицу, я позвонил Бет Питерс по сотовому.

— Хорошая новость, — сказал я. — Отправляй спецназ и всех, кого сможешь, сюда, на Пятую авеню, дом одиннадцать семнадцать. Нужно установить наблюдение.

Глава шестьдесят пятая

Учитель шел по Десятой авеню, ища взглядом такси, и оказался возле бара, перед которым стояло декоративное тележное колесо и был припаркован ряд мотоциклов «Харлей-Дэвидсон». Из дверей лилась грустная ирландская песня «Улицы Нью-Йорка». Все еще опечаленный после «похорон», он решил войти.

Пожалуй, ему требовалось именно этого — выпить.

У молодой женщины за обшарпанной сосновой стойкой были руки футболиста и металлические кольца, продетые под кожу в разных частях лица.

Учитель заказал «Будвайзер» с порцией виски «Канадиан клаб» и кивнул группе металлистов, провожающих товарища на пенсию в затененной задней комнате.

Поданное виски Учитель сразу же выпил. «За тебя, малыш», — подумал он, сдерживая подступившие вновь слезы.

И принялся за вторую порцию виски и пиво, когда по телевизору стали передавать новости о маньяке-убийце. Он хотел было попросить барменшу усилить звук, но передумал. Ни к чему привлекать к себе внимание.

— Чертовы полицейские, — раздался грубоватый голос рядом с ним. Учитель повернулся и увидел здоровенного металлиста с налитыми кровью глазами и длинными рыжими волосами. — Вот вам идея, фараоны. Почему бы не оторвать от стульев свои толстые задницы и схватить этого психованного сукина сына?

— Психованного? — переспросил Учитель. — По-моему, нервного. Этот человек убирает только богатых, зажравшихся мерзавцев. Он вроде виджиленти.[11] Помогает этому городу. Что тут плохого?

— Виджиленти? Ты кто такой? Его пресс-агент? — злобно спросил татуированный. — Урод, я тебе из морды блин сделаю, клянусь Богом. Ты небось такой же псих, как и он.

— Господи, о чем это я? — в досаде схватился за голову Учитель. — Я только что с похорон. До сих пор сам не свой. Ты прав. Прошу прощения. Нехорошо шутить об этой трагедии. Давай угощу тебя пивом.

— С похорон, говоришь? Тяжелое дело, — смягчился здоровяк.

Учитель жестом заказал Владычице колец еще два пива. Когда она подала бутылки, он поставил одну перед металлистом, сделал вид, будто оступился, и с грохотом повалил табурет на пол.