Гонители - [176]
Из-под Самарканда хан повернул в степи, сделал остановку перед дальней дорогой. Велел прибыть Джучи. Надо было решить, оставлять его тут или взять с собой. До ушей хана не раз уже доходили слухи, что старший сын не хочет признавать его власти…
Джучи на зов отца не явился. Он прислал в подарок двадцать тысяч отборных кыпчакских коней, в коротком письме, переданном посланцем, написал, что болен и потому проводить отца на родину не может. Посланцем Джучи был его дружок, сын стрелочника Тайчу-Кури.
— Верно ли, что моему сыну нездоровится? — спросил хан.
— Великий хан, разве можно сомневаться в правдивости слов Джучи? Судуй простодушно улыбнулся.
Но его улыбка показалась хану хитроватой, ответ дерзким. Вспомнил, что когда-то велел этому советчику палками прибавить ума-разума. Кажется, не помогло.
— К Джучи ты не вернешься. Поезжай к Джэбэ и Субэдэй-багатуру.
Доставишь им мое послание и останешься там.
Судуй взмолился:
— Не разлучай меня с Джучи, великий хан! С малых лет мы с ним вместе.
Прошу тебя, великий хан!
— Я своих слов дважды не повторяю.
Во время этого разговора в шатре хана была Хулан. Она что-то стала говорить о слухах, но он заставил ее замолчать. Обиженная, она ушла.
Возвратилась поздно вечером. Ее лицо было озабоченным. Села рядом, приклонилась головой к его плечу. Он знал ее тайные думы. Хулан хотела бы посадить на место Джучи Кулкана. Тогда бы осталась тут и правила владением самовластно… Отстранился от нее, грубовато спросил:
— Что тебе?
— Я узнала такое, о чем говорить тяжело, молчать невозможно. Я причиняю боль твоему сердцу, но…
— Не тяни, как вол телегу. Говори!
Хулан выдохнула из себя воздух — грудь высоко поднялась и опустилась.
— Мне стало известно, что Джучи говорит своим близким: ты кровожадный, выживший из ума старик, твоему безумству должен быть положен конец.
Он резко повернулся, вцепился руками в воротник ее халата, тряхнул голова метнулась, зазвенели украшения.
— Не лги! — Вновь тряхнул, еще сильнее. — Не лги!
Хулан изогнулась, опалила его бешеным взглядом.
— Ты боишься правды! Но ты ее должен знать!
Она выскочила из шатра, привела какого-то воина. Переступив порог, он смиренно опустился на колени. Хулан остановилась за его спиной.
— Это один из воинов, пригнавший коней от Джучи. — Наклонилась к воину. — Хан хочет знать о здоровье своего старшего сына.
— Небо хранит Джучи. Перед отъездом сюда я видел его на охоте. Как всегда, он стрелял лучше всех. Великий хан, мы служим Джучи, как тебе самому. Он справедлив…
Хан больше не слушал воина.
Все покидают его. Даже сын. Он носил его на руках, впервые садил на коня, учил стрелять из лука. Дал ему все. Выживший из ума старик… О вечное небо! Где почтение к старшим? Где благодарность? Где совесть?
Кровожадный… Да как же он, криводушный, не боится гнева отцовского?
Хулан вытолкала из шатра воина, задернула полог.
— Я пошлю за ним воинов! — осипшим голосом сказал он. — Его приведут ко мне на веревке!
— Не делай этого! — Хулан опустилась перед ним на колени. — Если люди узнают, что сын восстал против тебя…
— Молчи! Что мне люди!
Он растирал левую сторону груди — ныло стесненное сердце, боль росла, поднималась, перехватывало горло, ему становилось трудно не только говорить, но и дышать. Хулан заметила это, заставила его лечь в постель.
Он закрыл глаза. Боль понемногу отпустила, и он стал думать спокойнее.
Воинов посылать за Джучи нельзя. Если все верно, что говорят, взять Джучи будет не просто, он станет драться. Джучи многим по душе. Станут перебегать на его сторону. Войско расколется. Многочисленные враги подымут голову. Всего того, что у него есть, не удержать в руках. Вырос змееныш под собственным боком. Задушить надо было еще в колыбели.
— Тебе стало лучше?
Он открыл глаза. Хулан сидела рядом, подперев руками щеки, пристально смотрела ему в лицо, словно хотела проникнуть в его думы.
— Слабеешь… — со вздохом сказала она. — А ты всем нам нужен сильным и крепким. Отвернись от Джучи. Он не стоит того, чтобы о нем думать. Если позволишь, о нем подумаю я. — Взгляд ее стал жесток, губы плотно сжались.
Хан промолчал.
Войско продолжало движение в родные степи. Резвун ветер расчесывал травы, опахивал лица горечью полыни. Хан больше обычного сутулился в седле, смотрел перед собой исподлобья, и взгляд его светлых глаз был нерадостен.
Глава 12
В лощине с ручейком солоноватой воды Захарий остановился на дневку.
Стреножив коня, лег на попону, густо воняющую лошадиным потом. Лощина неплохо укрывала от людского глаза, но все равно он был неспокоен. Дорога приучила к осторожности. Из стана Джучи выехал, ведя в поводу двух заводных коней. Стараниями Судуя седельные сумы были набиты доброй едой.
Запаса могло хватить на весь путь. Но ему не раз приходилось отбиваться и убегать от лихих людей. Растерял и коней, и запас пищи. Одежда истрепалась, монгольские гутулы прохудились. Питался Захарий чем придется — где птицу подшибет, где корни пожует, спал вполглаза, вполуха. Порой даже раскаивался, что так бездумно тронулся в дорогу. Судуй, добрая душа и брат его названый, уговаривал: подожди, подыщи попутчиков. Но он не мог ждать. Гибель отца и Фатимы отвратила его душу от людей, чье ремесло война. Воины хвастались, кто и сколько убил врагов, а он видел перед собой отца, падающего на чужую землю с раздробленной головой, Фатиму, уносимую клокочущим потоком, и ему хотелось броситься на хвастунов с кулаками. Еще больше он ненавидел своего бывшего хозяина Махмуда Хорезми, Данишменд-хаджиба и других прислужников, вместе с ними и себя, глупого, пустоголового…
Библиотека проекта «История Российского Государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.Исторический роман «Жестокий век» – это красочное полотно жизни монголов в конце ХII – начале XIII века. Молниеносные степные переходы, дымы кочевий, необузданная вольная жизнь, где неразлучны смертельная опасность и удача… Войско гениального полководца и чудовища Чингисхана, подобно огнедышащей вулканической лаве, сметало на своем пути все живое: истребляло племена и народы, превращало в пепел цветущие цивилизации.
«Разрыв-трава» одно из самых значительных произведений Исая Калашникова, поставившее его в ряд известных писателей-романистов нашей страны. Своей биографией, всем своим творчеством писатель-коммунист был связан с Бурятией, с прошлым и настоящим Забайкалья. Читателю предлагается многоплановая эпопея о забайкальском крестьянстве. © Бурятское книжное издательство, 1977 г.
Войско Чингисхана подобно вулканической лаве сметало на своем пути все живое: истребляло племена и народы, превращало в пепел цветущие цивилизации. Вершитель этого жесточайшего абсурда Чингисхан — чудовище и гениальный полководец. Молниеносные степные переходы, дымы кочевий, необузданная, вольная жизнь, где неразлучны опасность и удача.
Повести народного писателя Бурятии Исая Калашникова, вошедшие в сборник, объединены темой долга, темой служения людям.В остросюжетном «Расследовании» ведется рассказ о преступлении, совершенном в одном из прибайкальских поселков. Но не детектив является здесь главным. Автор исследует психологию преступника, показывает, как замаскированная подлость, хитрость оборачиваются трагедией, стоят жизни ни в чем не повинным людям. Интересен характер следователя Зыкова, одерживающего победу в психологической схватке с преступником.Повесть «Через топи» посвящена воспитанию молодого человека, вынужденно оказавшегося оторванным от людей в тайге.
Волны революции докатились до глухого сибирского села, взломали уклад «семейщины» — поселенцев-староверов, расшатали власть пастырей духовных. Но трудно врастает в жизнь новое. Уставщики и кулаки в селе, богатые буряты-скотоводы в улусе, меньшевики, эсеры, анархисты в городе плетут нити заговора, собирают враждебные Советам силы. Назревает гроза.Захар Кравцов, один из главных героев романа, сторонится «советчиков», линия жизни у него такая: «царей с трона пусть сковыривают политики, а мужик пусть землю пашет и не оглядывается, кто власть за себя забрал.
«На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел». Великий царь мечтал о великом городе. И он его построил. Град Петра. Не осталось следа от тех, чьими по́том и кровью построен был Петербург. Но остались великолепные дворцы, площади и каналы. О том, как рождался и жил юный Петербург, — этот роман. Новый роман известного ленинградского писателя В. Дружинина рассказывает об основании и первых строителях Санкт-Петербурга. Герои романа: Пётр Первый, Меншиков, архитекторы Доменико Трезини, Михаил Земцов и другие.
Роман переносит читателя в глухую забайкальскую деревню, в далекие трудные годы гражданской войны, рассказывая о ломке старых устоев жизни.
Роман «Коридоры кончаются стенкой» написан на документальной основе. Он являет собой исторический экскурс в большевизм 30-х годов — пору дикого произвола партии и ее вооруженного отряда — НКВД. Опираясь на достоверные источники, автор погружает читателя в атмосферу крикливых лозунгов, дутого энтузиазма, заманчивых обещаний, раскрывает методику оболванивания людей, фальсификации громких уголовных дел.Для лучшего восприятия времени, в котором жили и «боролись» палачи и их жертвы, в повествование вкрапливаются эпизоды периода Гражданской войны, раскулачивания, расказачивания, подавления мятежей, выселения «непокорных» станиц.
Новый роман известного писателя Владислава Бахревского рассказывает о церковном расколе в России в середине XVII в. Герои романа — протопоп Аввакум, патриарх Никон, царь Алексей Михайлович, боярыня Морозова и многие другие вымышленные и реальные исторические лица.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Батый», написанный в 1942 году русским советским писателем В. Г. Яном (Янчевецким) – второе произведение исторической трилогии «Нашествие монголов». Он освещающает ход борьбы внука Чингисхана – хана Батыя за подчинение себе русских земель. Перед читателем возникают картины деятельной подготовки Батыя к походам на Русь, а затем и самих походов, закончившихся захватом и разорением Рязани, Москвы, Владимира.
Роман «Чингизхан» В. Г. Яна (Янчевецкого) – первое произведение трилогии «Нашествие монголов». Это яркое историческое произведение, удостоенное Государственной премии СССР, раскрывающее перед читателем само становление экспансионистской программы ордынского правителя, показывающее сложную подготовку хана-завоевателя к решающим схваткам с одним из зрелых феодальных организмов Средней Азии – Хорезмом, создающее широкую картину захвата и разорения Хорезмийского государства полчищами Чингиз-хана. Автор показывает, что погрязшие в политических интригах правящие круги Хорезма оказались неспособными сдержать натиск Чингиз-хана, а народные массы, лишенные опытного руководства, также не смогли (хотя и пытались) оказать активного противодействия завоевателям.
Широки и привольны сибирские просторы, под стать им души людей, да и характеры их крепки и безудержны. Уж если они любят, то страстно и глубоко, если ненавидят, то до последнего вздоха. А жизнь постоянно требует от героев «Вечного зова» выбора между любовью и ненавистью…
В повести лаурета Государственной премии за 1977 г., В.Г.Распутина «Живи и помни» показана судьба человека, преступившего первую заповедь солдата – верность воинскому долгу. «– Живи и помни, человек, – справедливо определяет суть повести писатель В.Астафьев, – в беде, в кручине, в самые тяжкие дни испытаний место твое – рядом с твоим народом; всякое отступничество, вызванное слабостью ль твоей, неразумением ли, оборачивается еще большим горем для твоей родины и народа, а стало быть, и для тебя».