Гондола-призрак - [8]
— Но как же вытащить из тюрьмы столь учтивого юношу? — ошарашенно прошептал Али Бадалук. — Это же просто невозможно!
И тут-то Арлекин понял, что настал момент ему приходить в себя.
— Возможно! — провозгласил он, указуя перстом в грудь астролога.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой снова появляется призрачная гондола
— Приветствую тебя, добрый человек! Как хорошо, что ты меня разбудил, мне как раз привиделся ужасный сон. До сих пор дрожу, вспоминая его. Так что, дорогой друг, еще раз — спасибо!
— Святой Марк, да что же это! — взвыл тюремщик. — Ваше высочество, вы?! Я же собственными руками час назад отпирал вам дверь и видел, как вы, с позволения сказать, так сиганули в канал, что у меня аж дух занялся…
— Все верно, ты действительно отомкнул дверь, — улыбаясь, ответил сын халифа. — Как верно и то, что ты видел лихой прыжок. Но я изменил свои планы касательно побега. И уступил место моему товарищу по камере, который в силу низкого происхождения ценит свободу больше хороших манер.
— Святой Марк, воля твоя, — ахнул тюремщик, прикладывая ладонь к груди, чтобы унять сердцебиение, — этому бездельнику Пульчинелле??? Он сбежал вместо вас?
— Ты сам сказал, добрый человек[30]. Тюремщик застыл, словно никак не мог решить, что ему более подобает — умереть на месте от разрыва сердца или бить тревогу. Но, в конце концов, решил обойтись и без того, и без другого.
«Помолчу-ка я, пожалуй, — подумал он. — Пусть мой сменщик обнаружит побег и предстанет перед очами разгневанного коменданта Пьомби. Через два часа конец моей смены, сейчас я просто тихонечко отсюда выйду, а потом уж меня здесь точно никто долго не увидит».
Сказано — сделано. Бравый тюремщик, как можно догадаться, не любил усложнять себе жизнь.
Но он упустил из виду, что его сменщик тоже не отличался боевым характером и не любил подвергать себя начальственному гневу. Обнаружив побег Пульчинеллы, он тоже решил промолчать и предоставить другим нести ответственность за поднятую тревогу.
«Навещу-ка я лучше своего тестя. Он из своей деревенской глуши все меня приглашает да приглашает, а я все никак не соберусь. А тревогу поднимать — нет уж, увольте, пусть лучше кто-нибудь другой об этом позаботится».
Через три дня комендант Пьомби по-прежнему пребывал в неведении, что такому закоренелому злодею, как Пульчинелла, удалось ускользнуть. Другие заботы его донимали.
— Странно, — бормотал он, меряя шагами кабинет. — Ей-богу, странно. За последние три дня мои тюремщики стремительно убывают в числе. Один внезапно заболел, другой испросил разрешения навестить престарелых родителей, а третий вообще взял да умер, и его вдова пришла сообщить, что он не в состоянии больше выходить на службу. Как хотите, а есть тут какой-то душок нехороший.
И, словно действительно почуяв какой-то запах, он сильно втянул ноздрями воздух. Потом вытащил из кармана табакерку и угостился, одной за другой, семнадцатью добрыми понюшками[31]. После чего чихнул семнадцать раз подряд и с этого момента мысль о тюремщиках его больше не беспокоила.
А мы поспешим узнать, как поживают два других персонажа нашей повести, долгое время остававшиеся в небрежении.
— Панталоне и Коломбина! — воскликнет здесь памятливый читатель.
Они самые — жадный хозяин и сметливая служанка.
Панталоне проводил дни в стенаниях о своей злой судьбине:
— Я потратил кучу денег, чтобы дать убежать сыну халифа. И он убежал — да так проворно, что я и след его потерял. А с ним — и возможность получить причитающееся вознаграждение, доставив его к отцу! Мой племянник Линдоро меня бросил. Моя служанка Коломбина знать ничего не знает, ведать ничего не ведает. Тюремщик, которого я подкупил, тянет из меня деньги, угрожая донести в Совет Десяти. Все несчастья слетелись к этому дому, словно их магнитом к крыше притянуло. Как жить?!
Коломбина была лучше осведомлена, что случилось, но чтобы уберечь Линдоро от дядюшкиного гнева, сидела тихо, как наседка на яйцах. И только пыталась утешить своего хозяина.
— Синьор Панталоне, — говорила она. — Вы уже столько дней крошки во рту не держали. Не угодно ли, я зажарю цыпленка в остром соусе? Уж такой он острый, чертям в аду жарко станет!
— Мне угодно, чтоб ты сама провалилась к чертям со своим соусом! — в ярости отвечал Панталоне.
— Полегче, полегче. Не хотите цыпленка, давайте я настрогаю печень да зажарю ее по-венециански[32]?
— Чтоб тебе печень настрогали да зажарили! Не нужны мне твои разносолы! Мне нужны мои деньги! Мне нужен сын халифа! Нужен Линдоро! Нужен Арлекин!
— Слишком вы многого хотите за раз, — рассудительно отвечала Коломбина.
