Гонцы весны - [7]

У л ь я н о в. Ты боишься?

К р у п с к а я. В детстве я боялась темноты. Мать говорила: иди смелее, не бойся, не оглядывайся, помни — я всегда с тобой. И я шла… И теперь так же. Я иду и знаю — я не одна. Теперь у нас есть «Союз», будет своя газета…

У л ь я н о в. Будет партия.

К р у п с к а я. Будет! Как радостно слышать — партия… Наш устав должен звучать как клятва. Главный девиз: один за всех, все за одного.

У л ь я н о в. Хорошо. А дальше?

К р у п с к а я. Тот, кто проговорится о существовании «Союза», кто не исполняет в точности своих обязанностей и поручений, — изменник.

У л ь я н о в. Согласен. А еще?

К р у п с к а я. Каждый из нас клянется широко распространять наши идеи, вовлекать все новых и новых членов.

У л ь я н о в. Тоже согласен.

К р у п с к а я. И еще… Каждый должен быть готовым на всякую жертву, если эта жертва требуется для «Союза»… Клянемся?

У л ь я н о в. Клянемся. (После паузы.) Паук… Кажется, сегодня он протянул к нам ниточку… Надя, как ты думаешь, не наделал ли я глупостей? Был ли я достаточно осторожен?

К р у п с к а я. Володя, что с тобой? Ты пугаешь меня. Ты что-нибудь узнал? Почему ты молчишь? Нет-нет, не думай о плохом. Мы очень осторожны. Помнишь, мы не приняли группу Михайлова. И правильно сделали. Михайлова проверили, и оказалось…

У л ь я н о в. Что?

К р у п с к а я. Негодяй. В Харькове украл у старухи матери деньги и бежал.

У л ь я н о в. Дальше.

К р у п с к а я. Здесь втерся в доверие к молодым, растратил деньги…

У л ь я н о в. Он погасил растрату.

К р у п с к а я. Каким образом? Деньгами охранки? Ведь он же связан с ней. Это установлено точно.

Ульянов поворачивается спиной к Наде.

У л ь я н о в. А чемодан… тот, который я привез из-за границы, коричневый, с двойным дном… Он уничтожен?

К р у п с к а я. Он у Зины…

У л ь я н о в (поворачиваясь). Так вот… К Бабушкину неожиданно явился этот самый Михайлов. Спрашивал о чемодане, о типографии и искал… Старика.

К р у п с к а я. Неужели? Значит, он… я даже боюсь произнести это слово… (Смотрит в сторону крепости.) Проклятый паук. Кажется, его липкую паутину я чувствую у себя на лице…

У л ь я н о в (обняв ее, глядит на реку). Скоро, скоро, совсем скоро Нева опять покроется льдом. О этот невский лед! Сколько крови видел он на своем веку… Но мы растопим его.

Мимо проходят жандармы.

З а т е м н е н и е.

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Камера № 193.

Утро. У л ь я н о в  делает зарядку.

Прервав занятия, стучит кулаками в дверь.

Г о л о с. Чего стучишь?

У л ь я н о в. Я в третий раз требую, чтобы мне доставили бумагу и карандаш.

Г о л о с. Не разрешено. А будешь стучать — в карцер!

У л ь я н о в. Вы не имеете права так разговаривать со мной. Если через час бумагу и карандаш не представят, я потребую свидания с прокурором.

Звук удаляющихся шагов.

(Начинает перестукиваться со Старковым.) …Что, Надя на свободе? Ура! Надя на свободе… Гип-гип-ура! (Прыгает по камере, подняв вверх руки, точно исполняет какое-то сложное упражнение.) Итак… через Миногу мы сможем отсюда руководить «Союзом». Напишу листовку, брошюру о стачках и главное — проект Программы партии. (Задумывается.) Сколько они нас продержат? Думаю, не меньше года. Пытка одиночеством и тоской.

За окном — протяжный заводской гудок.

…Семяниковцы! (Слушает гудок.)

В другой стороне ему вторит еще один.

Путиловцы! Зовут… Работать! (Бросается к двери, стучит в нее.)

Рука надзирателя подает бумагу и карандаш.

(Шепчет.) Ага, струсил, тюремная крыса… (Подошел к столу.) Прежде всего — письма: Наде, маме, Анюте и Чеботаревой. (Пишет.)

Г о л о с. Получай мурцовку!

Рука подает котелок, ложку и кусок черного хлеба.

Ульянов протирает ложку бумагой, пробует мурцовку, морщится. Откусывает хлеб и старательно жует. Перекладывает ложку в левую руку, правой пишет.

У л ь я н о в. Ах, если бы знать — что с друзьями? Как спросить о них? Невозможно? Попробуем… Пошлю список необходимых книг. Это разрешат. Так… У Ванеева кличка «Минин», у Сильвина — «Пожарский». Так… герои «смутного времени», значит, запросим… (Пишет.) «Уцелела ли книга Костомарова «Герои смутного времени»? (Задумался.) Поймут? Конечно, поймут. (Довольный собой, засмеялся.)

Из конца в конец тюрьмы слышатся голоса: «Выходи на прогулку!»

Что ж, после такого шикарного завтрака моцион просто необходим… (Надевает пальто и ждет у двери.)

Свет меркнет. Скрип железных дверей. Топот ног.

Это ведут арестованных по темным коридорам, узким переходам, и шаги гулко отдаются в тишине.

Тюремный двор.

Сооружение в виде звезды из досок выше человеческого роста. Ульянов останавливается у своего угла, образуемого сходящимися у основания дощатыми стенками. Разочарованно свистит.

У л ь я н о в. Вот так шпацирен-стойла! Как же в них гулять?!

Г о л о с. Входи, входи, нечего разглядывать.

Ульянов входит в свой угол, делает дыхательные упражнения, пытается заглянуть за стенку.

У л ь я н о в. Ничего не видно. И тут стена. Впрочем, в этих стойлах можно оставлять записки друзьям. Прилеплять их хлебным мякишем к доскам… И еще… Когда вели сюда, из окна дальнего коридора я видел кусок Шпалерной улицы. Вот если бы Надя встала на это место, я смог бы ее увидеть. Надо ей написать.