Гонцы весны - [26]
Ж е н б а х. Ценим его образованность, любовь к народу, но мы…
Б о г а ч е в. …не можем допустить, чтобы такой человек оступился.
К р у п и ц к и й (поднимаясь). А я, господа, не могу допустить, чтобы так разговаривали со мной.
Б о г а ч е в. Владислав Михайлович, помилуйте, к чему обида?!
Ж е н б а х. У нас, доктор, душевный разговор. Тет-а-тет. Позвольте, дорогой, быть откровенным до конца.
К р у п и ц к и й (садясь). Прошу.
Б о г а ч е в. Мне кажется, полковник, что наш милейший доктор смотрит на нас как на тупых, бездарных жандармов.
Ж е н б а х. Неужели это так? Напрасно… Мы хорошо знаем революционное движение. Революционеры бывают разные. Многие пылкие умы пишут и разглагольствуют о социализме. И мы им не мешаем. Почему?
Б о г а ч е в. Видите ли, социализм бывает тоже разный. Например, сейчас в Европе распространяется католический социализм, и мы не только не преследуем его…
Ж е н б а х. Но даже кое-что из него хотим пересадить на русскую почву.
К р у п и ц к и й (решительно встает). Господа, прошу уволить меня от этой лекции.
Б о г а ч е в (ласково). Сядьте… Будьте любезны, сядьте.
Ж е н б а х. Мы не кровожадны. Вы это хорошо знаете. Ваши статьи, публикуемые в «Отечественных записках», мы не преследуем. Блистайте красноречием! Пожалуйста!
К р у п и ц к и й. Я больше не могу. Это уже слишком! Я буду жаловаться! Я… я, наконец, уйду!
Б о г а ч е в. Помогать Ульянову?
Крупицкий ошеломлен.
Ж е н б а х. Он не начиняет бомб, но его идеи страшнее бомбы Гриневицкого.
К р у п и ц к и й. Господа, я ничего не могу понять! В чем вы хотите обвинить меня?
Ж е н б а х. Ваша поездка в Петербург…
К р у п и ц к и й. Я ездил по делам врачебного присутствия…
Б о г а ч е в. Ваше знакомство с Ульяновым…
К р у п и ц к и й. Это было совершенно случайное знакомство. Право, я не виноват, что мне пришлось ехать с ним в одном вагоне. Но…
Ж е н б а х. Что?
К р у п и ц к и й. Вы говорили об идеях… А об этом я говорить не желаю.
Ж е н б а х. Так… А кто помог Ульянову устроиться на квартиру?
Б о г а ч е в. Кто дал ему рекомендательное письмо к Юдину?
Ж е н б а х. И наконец, кто снабдил его врачебной справкой? Вы!
К р у п и ц к и й. Я врач. Это мой долг. И вы мне не запретите, не смеете запретить, слышите?!
Ж е н б а х. Долг? Хорошо… А мой долг понуждает меня принять ответные меры.
К р у п и ц к и й. Это меня не интересует. Да, да, я прошу вас оставить меня в покое.
Б о г а ч е в. Помня наши дружеские отношения…
К р у п и ц к и й. Оставьте! У меня к вам самое обыкновенное, да, да, самое нейтральное, что ли, отношение.
Ж е н б а х. Помня наши дружеские отношения, скажу: за вами учрежден негласный надзор.
Крупицкий вздрогнул, встал, снова сел.
К р у п и ц к и й. Так… что ж… я готов.
Б о г а ч е в (миролюбиво). Раз уж вы дали справку Ульянову, ее не вернешь. Но среди арестованных есть друг Ульянова — Ванеев. Говорят, он болен…
К р у п и ц к и й. Да, да, очень… чахотка.
Ж е н б а х. Но для нас он совершенно здоров. Совершенно!
Крупицкий взял себя в руки, встает.
К р у п и ц к и й. Господа! Чем бы вы ни грозили мне, я честный человек и слишком уважаю себя, чтобы кривить душой… Если понадобится, я буду лечить любого заключенного. Кто бы он ни был по своим убеждениям. Повторяю, это мой долг. А с Ульяновым… Да, я с ним знаком и помогал просто как человеку. Помогать ближнему — наш долг.
Б о г а ч е в. Конечно, конечно, долг прежде всего… Что ж, Владислав Михайлович, спасибо за беседу. (Раскланивается.) Да, Владислав Михайлович, ваш брат…
Крупицкий остановился.
К р у п и ц к и й. Что мой брат?
Ж е н б а х. Ведь вы, как старший, ответственны за его судьбу. Не так ли?
К р у п и ц к и й. Что с братом?
Б о г а ч е в. Не беспокойтесь, доктор. Ничего предосудительного пока не замечено… До свиданья!
Крупицкий ушел.
Ж е н б а х. Ну, этот готов, не будь я Женбах!
Б о г а ч е в. Только поперчить.
Смеются.
Телефонный звонок.
Ж е н б а х (взяв трубку). Поезд пришел? Следить… (Встает.) Ну, Николай Петрович, с богом… Мы с вами надбавим Ульянову срок. Надбавим всенепременно!
З а т е м н е н и е.
Часть перрона. Решетчатая ограда. Собирается т о л п а.
Ж а н д а р м с к и й о ф и ц е р (выходя из ворот). Разойдись! (Проходит через толпу.)
С т р е л о к. Осади назад! (Отгоняет толпу.)
С т а р у ш к а. Дозволь, родимый, страдальцам калачиков свеженьких передать.
Ж а н д а р м с к и й о ф и ц е р (старшему конвойному). Акимыч, подожди здесь, пока тюремное начальство придет.
К о н в о й н ы й. Слушаюсь.
Офицер уходит.
Стой, каторга. Получай даровые гостинцы. Чего добру пропадать.
Бабы передают калачи, шаньги, яички, табак в кисетах.
К а в р и г а (конвойному). Акимыч, дозволь, старый, с дружком проститься. Важное слово сказать надо.
К о н в о й н ы й. Давай, Каврига. Только не мешкай. А то начальство на тебя и так лютует. Смотри…
Каврига подходит к ограде.
К а в р и г а (зовет). Ваней! Браток…
С другой стороны подходит В а н е е в.
Ну, прощевай, Ваней. Спасибо тебе. Хорошие слова в душу клал. Прощай…
В а н е е в. Может, еще увидимся.
К а в р и г а. Нет, браток, я сюда помирать иду.
В а н е е в. Да что ж это так?
К а в р и г а. Я в тайге одно место знаю. Золото руками черпать можно. Будут пытать… А я не скажу!.. Ну, сам понимаешь, шкура-то одна…