Гончие псы - [74]

Вистинг сглотнул. Неожиданно дело приняло куда более опасный оборот. Последствия обвинения для него могли оказаться гораздо серьезней, чем он предполагал, садясь на стул для допроса. Если он не сможет оправдаться, его посадят.

Он медленно втянул воздух и выдохнул, чуть более громко, чем планировал.

– Поводом для обвинения послужило ходатайство адвоката Хендена в комиссию по пересмотру дела Рудольфа Хаглунна, – продолжал следователь тем же формальным тоном. – Поскольку вы обвиняемый, вы не обязаны свидетельствовать против себя, и, конечно, у вас есть право воспользоваться помощью адвоката на любом этапе расследования.

Дождевая вода бежала вниз по стеклу ровными, прямыми ручейками. Воздух в комнате был влажным и холодным. Вистинг сменил позу, положив ногу на ногу.

– Вам ясны суть обвинения и ваши права? – спросил мужчина по ту сторону письменного стола.

Вистинг кивнул.

– Вы должны отвечать вслух, – напомнил следователь и показал на диктофон.

– Да.

60

Дождь стал плотнее, потоки воды бежали вдоль бордюров. Часы на приборной панели показывали 14:37. Рудольф Хаглунн уже почти час разговаривал с журналистом газеты «Дагбладет».

Лине сидела с красной папкой из дела Сесилии на коленях. На торце была этикетка с надписью «Подозреваемый». В папке содержались показания Рудольфа Хаглунна и вся прочая информация, собранная о нем. Лине собиралась сначала использовать ее как шпаргалку: сверяться по ней, когда Хаглунн кого-то посещал и что-то делал. Теперь она просто хотела лучше узнать его и бессистемно просматривала разные протоколы допросов.

Дома у Хаглунна не нашли ДНК, отпечатков пальцев или других следов Сесилии. Эксперты-криминалисты заключили, что Сесилия никогда там не была. Во время обыска было сделано множество фотографий. Это был типичный дом семидесятых, на нем лежал отпечаток скудности, типичной для дома, полученного в рамках программы жилищного финансирования. Он состоял из большой гостиной, кухни, ванной, туалета, прачечной, двух кладовых и трех спален. Каждая комната была сфотографирована с разных ракурсов, потом отдельно следовали фотографии порнографических журналов, найденных в чемодане в одной из кладовых. Каждый журнал был сфотографирован. Делалось это, очевидно, с целью проиллюстрировать сексуальные предпочтения Хаглунна и обосновать сексуальный мотив похищения Сесилии Линде.

Она пролистала назад, к фотографии гостиной. Серые тканевые обои на стенах. Коричневый синтетический ковролин на полу. В одном конце комнаты диван, обтянутый синим бархатом, и два таких же кресла, журнальный столик со стеклянной столешницей и телевизор с видеопроигрывателем на тумбочке с колесиками.

«Картинки одинокой и печальной жизни», – подумала Лине и собралась закрыть папку, но остановилась. За телевизором на стенке лесенкой было прибито три полки. И на каждой стояли в ряд коллекционные модели автомобилей.

Она нигде не читала, что Рудольф Хаглунн собирал модели автомобилей. Единственное, что приходило в голову, – те свидетельские показания, в которых Хаглунн выступил посредником между Юнасом Равнебергом и одним из сотрудников мебельного магазина, унаследовавшим ящик машинок. Ни Хаглунн, ни Равнеберг не казались людьми, с которыми легко сойтись. Возможно, они и познакомились благодаря общему интересу.

Она проверила на телефоне почту и скачала сообщение из отдела проверки фактов. Мод Сведберг жила на улице Лилла Норрегатан в Истаде. Женщина поменяла фамилию на Сведберг, когда вышла замуж двенадцать лет назад, но фигурировала в реестре как разведенная и без детей.

Если она не следила за тем, что пишут в норвежских газетах, то, вероятно, и не знала, что ее бывший был убит. Это означало, что Лине нужно было сообщить новость о его смерти.

Она чувствовала, что пытается усидеть на двух стульях. Юнас Равнеберг и Рудольф Хаглунн. Так или иначе они были связаны, но девушка пока еще не понимала, как именно.

Она набрала номер. Голос ответившей женщины был глухим и неожиданно неуверенным, будто не привыкшим к телефонным разговорам.

Лине представилась.

– Я работаю над делом об убийстве и, полагаю, вы знали жертву, – пояснила она.

– Убийстве?

– Умышленном убийстве, – подтвердила Лине. – Убитого звали Юнас Равнеберг, и я думаю, вы его знали.

– Юнас?

– Вы жили вместе в Норвегии семнадцать лет назад, разве нет?

– Он умер?

Лине объяснила, что произошло.

– Вы были его фактической женой?

– Много лет назад, – ответила женщина в трубке. Она говорила так тихо, что Лине должна была прилагать усилия, чтобы слышать ее как следует. – Я теперь живу совсем другой жизнью. Я вернулась обратно в Швецию и вышла замуж.

– Почему вы расстались? – поинтересовалась Лине.

– Прошло уже много лет, – повторила Мод Сведберг.

– А он переехал во Фредрикстад, – выпалила Лине и сама услышала, что ее слова прозвучали нетерпеливо и резко. – У него была какая-нибудь особенная причина сделать это?

– Он был очень нервным, – выдавила Мод Сведберг, но тут же оборвала себя. – Так вы работаете в газете?

– «Верденс Ганг», – подтвердила Лине. – Мне интересно узнать, каким человеком он был.

– Я не хочу, чтобы вы писали о нас.