Гончие псы - [42]

Лежавшие на столе в гостиной документы по делу манили его. Он бросил куртку на стул и сел. Записная книжка по-прежнему была открыта. Он придвинул ее и просмотрел то, что написал. Для любого постороннего это была просто запутанная ассоциативная карта. Ключевые слова и мысли, пришедшие ему в голову во время чтения. Имена, зачеркнутые или обведенные, соединенные друг с другом стрелками и линиями. Но ничего существенного в этих записях не было.

Вистинг взглянул на папки перед собой и задумался, с чего начать. Красная папка была чуть выдвинута. Он толкнул ее указательным пальцем, чтобы сровнять с другими. В прошлый раз он отметил, где остановился, желтым стикером. Потом его охватило какое-то странное чувство. Что-то было не так. Интуиция, чувство более коренное, чем обоняние или зрение. По коже Вистинга побежали мурашки.

Здесь кто-то побывал.

Он не сказал бы, что его в этом убедило. Просто возникло неприятное ощущение, что не все было так, как накануне вечером, когда он уходил.

Он встал, подошел к двери и еще раз попробовал замок. Изнутри замок открывался хорошо, но снаружи ключ с трудом проворачивался.

Он повернулся и скользнул взглядом по ландшафту. Пустынные шхеры и пустые травянистые поля. Море было серое, и он едва видел сквозь влажную взвесь холмы вдалеке. Со швартовочного столбика взлетела чайка. Ее крик звучал как издевательский смех.

На полу террассы он увидел мокрые следы своих ботинок, но там было и несколько комков глины не с его обуви.

Вистиг подошел к широкой лестнице. Земля вокруг была пропитана водой, на кусочке газона были небольшие лужи. Со своего места он видел в грязи два следа чужих ботинок. Он подошел к краю тропинки и опустился на корточки. Подошва с вафельным рисунком, пересеченным грубыми зигзагообразными линиями. Отпечаток сужался к пятке. Глубокий след сапога.

Следам, похоже, было всего несколько часов. Он нашел свои следы, оставленные, когда он уходил домой прошлым вечером. Их уже почти смыл дождь.

Он прошел по следам, чтобы выяснить, были ли какие-то из них четче, чем другие, и нашел один такой возле лужи. В нем он разглядел круг возле пятки. Внутри него было что-то написано. Он прищурился и подумал, мог ли это быть размер обуви, но решил, что это, наверное, буква А.

По этому следу можно было определить марку сапога, а его длина указывала на размер.

Он достал мобильный и сделал несколько фотографий с разных углов. Получилось не очень, но разглядеть рисунок на подошве было легко.

С моря донеслось утробное гудение корабля. Другой корабль ответил звуком повыше.

Он вернулся в дом и остановился в дверном проеме. Сейчас он видел следы засохшей грязи и на полу. Он обвел комнату взглядом, чтобы понять, не пропало ли чего-нибудь, и остановился на столе с документами по делу. Они были пронумерованы и разделены по определенной системе. Если что-то исчезло, то установить это будет легко, но он был вполне уверен, что ничего не пропало. Вероятно, интерес представлял он сам. Кто-то побывал тут, чтобы выяснить, чем он занимается.

Немногие знали, что он здесь. Он говорил об этом Сюзане, Лине и, в смс, Нильсу Хаммеру. Он доверял всем троим, но реальным кандидатом был лишь один из них. Вероятно, слухи о том, где он был и чем занимался, разошлись по полицейскому участку, как круги по воде. О летнем доме знал не только Хаммер. Вистинг не мог избавиться от мысли, что в доме побывал кто-то из своих. Практически инстинктивно он начал искать другие объяснения. Многим было бы интересно заглянуть в его карты. Он был недоступен для прессы и вообще для всех. Сам летний дом не был тайной; он даже давал здесь интервью для рубрики «Портрет личности» в бесплатной газете. Если кто-то хотел его найти, то логично было искать именно тут.

Он подошел к столу, достал одну из папок и пролистал ее наугад. Тот, кто знал правду о деле Сесилии, тоже наверняка хотел узнать, чем он тут занимается, подумал Вистинг.

То, что кто-то заглянул в его карты, зажгло в нем искру. Разожгло надежду на то, что в старом расследовании найдутся новые ответы. Ему нужно было прочесать его, просеять через мелкое сито, изучить каждую песчинку в поисках чего-то необычного. Но не сейчас.

Он отложил бумаги, подошел к шкафу и поискал линейку, чтобы измерить длину следа, но не нашел. Вместо нее он взял с собой тазик и накрыл им след, чтобы защитить его от непогоды. Прижал камнем, чтобы тазик не двигался с места. Потом развернулся и молча стоял, обратив лицо к морю. Он пытался держать параноидальные мысли на расстоянии, но все же не мог избавиться от ощущения, что тот, кто побывал в его доме, желал ему зла.

Долгий и горестный вой корабля снова прервал тишину, и Вистинг почувствовал, что мерзнет.

35

Финн Хабер жил на старой лоцманской станции в Невлунгхавне, который на протяжении трехсот лет был одним из ближайших к Скагерраку форпостов. Последний отрезок дороги к этому битому ветрами месту был узким и извилистым. Часть его шла по вытертым до блеска горам.

Старый эксперт-криминалист всегда любил море и рыбалку. Выйдя на пенсию, он поселился к тому, что любил, как можно ближе. Вистинг припарковался перед отдельно стоящим гаражом, где дорога заканчивалась, и вышел из машины. Подул ветер, и туман пошел к морю. Его темная поверхность разрывалась белыми шапками пены, волны разбивались о прибрежные камни.