Гончие и сторожевые - [2]
Ничего подобного не происходило прежде — а у Рубана уже почти двадцать лет стажа. Ничего подобного не было у Ли. А вот у Паттега…
Впрочем, разве можно быть уверенным в том, что происходит с Паттегом? А вот чувствовать себя уверенно рядом а ним — можно.
С самых первых минут, когда на выходе из шлюзовой, на Трансплутоне, старший патрульный встретил Рубана и Ли, усталых и ошарашенных новостями, и до самого последнего часа полета все разворачивалось так, будто жизнь без Паттега была недожизнью или в крайнем случае преджизнью. Конечно, Рубан, крутил ус и ворчал при каждом удобном случае, как положено ворчать штатским, захваченным мобилизацией; конечно, Ли лоснился от чрезмерного удовольствия, когда выяснилось, что Паттег более чем благосклонно относится к возне с Диагностом; но справедливость требовала признать: с Паттегом все оказалось проще и веселее. Все получалось у Паттега, все раскручивалось без суеты и неразберихи; а как уютно становилось по вечерам в кают-компании! Даже заведомо бесстрастный Кок, околдованный старшим патрульным, превосходил сам себя, выжимая из электронной памяти фантастические рецепты; а истории, россказни и байки из только-только нарождающегося фольклора Патруля не истощались и не повторялись.
За неделю до старта прилетели жены Рубана и Ли; сколько там того общения! — но даже они отметили Паттеговское обаяние.
И только в полете, когда «Вайгач» уже шел в искривленном пространстве к Угольному Мешку и вновь явилась Серебряная Чайка — показалось Рубану; что на этот раз «слушала» она (Он? Оно?) не только его, но и Паттега. Так ли? Но прямо спросить у Володи Рубан не решился.
Корабль-разведчик «Вайгач» летит по периферии Угольного Мешка. Далеко-далеко, на пределе связи и чувствительности локаторов, в такой же темноте летят, поддерживая строй, еще четыре корабля. Пятерка, Эскадра… Здесь, в Дальнем Космосе, по-особенному чувствуется, какие же мы одинокие и слабенькие — люди, посланцы Человечества.
Сколько продолжается патрульный рейд, известно. Сколько вообще это будет продолжаться — никто не знает. Как минимум до тех пор, пока не будет уничтожен Черный Ангел, корабль-убийца.
То, что Черный — это именно «Ангел», земной боевой корабль, пропавший без вести столетие назад, можно было только предполагать. Немало кораблей растворилось в Большом Космосе… Иногда срабатывала автоматика, и приходили на ближайшие ретрансляторы аварийные сообщения; иногда внезапная вспышка в вечной ночи и обрыв связи; иногда — просто молчание, молчание, молчание…
Среди пропавших без вести были боевые корабли. Не один и не два. Но ко времени выхода «Вайгача» в Патруль сложилось убеждение: Черный — это «Ангел». Черный Ангел.
Не потому ли, что достоверных сведений об «Ангеле» не осталось? Документацию, едва корабль сошел со стапелей, уничтожили. Всю. Вместе с конструкторами. Дабы избежать утечки информации…
Плохие были времена. Рубану приходило в голову, что наша Земля некогда влетела в облако космической пыли, начиненной вирусами безумия. И вот «восприимчивые к болезни» перепутали добро и зло, свет и тьму, причины и следствия, и ринулись отдавать свою силу, талант, жизнь странным, безумным делам: тому, чтобы с каждым днем становилось опаснее и страшнее жить. Безумцы отнимали хлеб у голодных, одежду — у иззябшихся, лекарства — у больных. Безумцы истощали недра планеты, отравляли землю, реки и небеса, терзали сушу, и дно морское — и отдавали все, что удалось отнять, могучим заводам, где производились орудия и машины для убийства людей…
Потом, естественно, стало Рубану не до гипотез? Университет, Трансплутон, Академия, семья, работа… Сейчас, кажется, можно вновь помечтать — темнота, ровный гул маршевого двигателя, твердый профиль Паттега, вглядывающегося в экран дальней локации, — но нет, где-то рядом Серебряная Чайка, ощущается ее присутствие, осторожное и чуткое проникновение в сознание…
— Паттег, — неожиданно для самого себя спросил Рубан, — ты ЕЕ чувствуешь?
— Глупости, — бросил Паттег, не отрываясь от экрана, — нет никаких Серебряных Чаек, Штатские сказки.
Несколько мгновений Рубан молчал, воспринимая через ЕЕ реакцию, как нарастает раздражение проговорившегося Паттега.
Потом кивнул:
— Мне пора в двигательный. А потом — отдых, Сейчас придет Ли…
Паттег, не оборачиваясь, бросил:
— Иди. Выспись как следует.
Что-то в голосе патрульного заставило Рубана задержаться:
— Все спокойно? Помощь не нужна?
— Чуть позже…
— Ты заметил? — спросил Рубан, заглядывая через Паттеговское плечо на матово-черный экран.
— Иди. Тебе надо отдохнуть.
…Горело табло связи с остальными кораблями «Пятерки», а на темном поле экрана дальней локации светилось маленькое пятнышко…
Если это — Черный, то эскадре повезло. Повезло, потому что в ней — пять кораблей, и они подготовлены ко всяким сюрпризам, вооружены, мощны и маневренны.
