Гончаров попадает в притон - [22]

– Заткнись, параститутка, – выворачивал я язык в необъятном небе, улетая в неотвратимом блаженстве.

– Зачем ты так, милая, – слюнявилась улетающая следом соседка. – Не надо, мы же обе проститутки, мы одной крови…

* * *

Из блаженного оцепенения меня вырвал истошный вопль. Еще не проснувшись, я открыл глаза и не сразу понял, что происходит. Прямо надо мной с широко распахнутыми глазами стояла полуголая женщина. Даже при сером свете раннего утра я уловил, куда направлен ее взгляд. А направлен он был именно туда, куда и должна смотреть баба, если, конечно, она настоящая. С этим все понятно, но почему такой ужас написан на ее физиономии, что страшного для себя она могла там увидеть?

Невольно я перевел свой взгляд на предмет, так испугавший ее. Убедившись, что все мое богатство в полном порядке, я спросил:

– Ты че орешь, никогда не видела?

– Но, Констанция, ты гермафродитка?

– Какая Констанция? – Наконец-то я все вспомнил и заржал сытым жеребцом. – Я-то Константин, а ты, дура, могла бы поправить халатик, а то и присесть на секундочку, эка невидаль для тебя. Что молчишь-то?

– Я испугалась.

– Как козел капусты. У тебя есть чего-нибудь пожрать?

– Под тобой ящик, там должно что-нибудь найтись.

Нагнувшись, я открыл крышку сундука и, запустив руку внутрь, вытащил кучу пакетов. При ближайшем рассмотрении это оказались презервативы.

– Ты меня этим хочешь накормить? Наверное, я похож на Жевастика?

– Ты похож на сбежавшего уголовника, убившего медсестру. Я ухожу.

– Стой. – Я откинул ее к раскрытому сундуку и для верности придавил коленом. – Нам с тобой есть о чем поговорить.

– Не надо, не убивай меня, я никому ничего о тебе не скажу, правда, не убивай, я боюсь! Хочешь, я возьму у тебя? Я хорошо беру, только не убивай. Давай, я сейчас, у меня классно получается, клиенты довольны…

– Тьфу ты, – я грязно выругался, – если б ты не напоминала о своих платных донорах, может быть, я и позволил бы тебе… А теперь слушай внимательно. Я буду задавать вопросы, а ты, умненькая девочка, должна мне все-все рассказывать. Если начнешь хитрить, то заберу тебя как свидетеля.

– Куда? – От страха она опять шлепнулась голой задницей в сундук. И это было очень кстати. Там что-то, звякнув, разбилось. Видимо, осколок воткнулся ей в рабочие зоны. Выскочив пробкой, она заметалась по крохотному шалашу, окрашивая зелень листвы в багрянец блудливой осени. Тоскливо подвывая, она скинула окровавленные плавки, силясь рассмотреть нанесенные травмы.

Проклиная всех чертей, вместе взятых, я повалил ее на низлежащее бревно задницей кверху и попробовал определить тяжесть ранения. В медицине я не силен, но понял сразу, что, кроме филейного мяса, ничего не повреждено. Порез оказался длинным, но неглубоким.

– Да не вой ты, не вой. Целы твои функциональные органы. Перевязать бы чем? Да промыть не мешает.

– В сундуке аптечка, там все есть: бинты, прокладки, дезинфицирующие растворы, спирт…

– Спи-и-ирт? Тогда мы тебя поставим на ноги сегодня.

Помогая фонариком, я вытащил все то, что, по моему мнению, могло пригодиться для операции.

– Как там у меня?

– Как у Мадонны.

– Нет, правда, большой будет шрам?

– Срам большой, а шрам должен исчезнуть, если ты зашьешь рану.

– Как?

– Иголкой с ниткой. Сейчас переоденемся и поковыляем к трассе, ты знаешь дорогу покороче?

Через два часа, в длинном малиновом пиджаке пропавшего Гены и в коротких широких Галкиных джинсах, я сидел в приемной травмпункта с нетерпением пастуха, поджидающего свою овечку.

– Вы ей кто будете? – спросил строгий травматолог.

– Друг, а что, пострадавшая иного мнения?

– Она говорит, что вы ее любовник!

– В современной лексике эти понятия тождественны.

– Умный больно.

– Умный, – согласился я.

– Тогда зачем ты ей жопу распорол?

– Захотел и распорол, я вообще маньяк-убийца! И фамилие мое Щикотило. Понял?

– Ты знаешь, какой диагноз вынесли бравому Швейку на призывном пункте?

– Нет.

– Идиот форменный.

– Рад стараться!

– Слушай, а ты всю ночь ее трахал? Все распухло.

– Рад стараться!

– Ну старайся, старайся, кобель! Сейчас она выйдет. Домой отвезешь, пусть хоть с утра отдохнет.

Такой роскоши ни себе, ни ей я позволить не мог, поэтому сразу же потащил ее в укромный уголок городского сада.

– Теперь говори, – твердо и непреклонно начал я, – все говори. Когда последний раз ты видела Геннадия?

– Ночью – с первого на второе. Он спустился к нам из того ресторана, весь ободранный, в крови и пьяный в стельку. Спрашиваю его: «Что случилось?» Говорит, что упал, споткнулся. Я его сразу утащила в нору, кое-как отмыла, привела в чувство. Потом он говорит, что ему пора возвращаться в ресторан, его там ждут. Я ему говорю: «Не ходи, темень кромешная, а подъем крутой, не дай Бог, шею сломаешь, уговори кого-нибудь из клиентов, чтобы тебя туда подвезли». Он согласился и ушел. Больше я его не видела. Остался только пиджак.

– Какие машины стояли на пляже? На чем он мог уехать?

– Не помню, но точно знаю, что стоял Жорин «жигуленок» и еще две-три машины.

– Ладно, езжай домой и не высовывай носа, пока я тебе не разрешу. Давай свой телефон.

– Какой грамотный, да кто ты такой? Зек несчастный, скажи спасибо, что я тебя в травмпункте не заложила. Ходит по пляжу, бесплатно баб разглядывает, а потом за кустиком онанирует. Видали таких.