Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства - [89]

. Ученый медицинский совет быстро согласился, что «психическая зараза» в среде мужчин приводит к нежелательным последствиям для Вооруженных Сил.

Хотя когорты «зараженных» гомосексуальностью мужчин и вызывали у А.В. Рахманова обеспокоенность, он тем не менее оправдывал присутствие в армии «женщин мужественного вида», как замужних, так и не желавших выходить замуж в силу своей «маскулинизации». «Они не претендуют ни на что другое, как на службу». Говоря о «женщинах на военной службе», А.В. Рахманов писал: «<...> особенно это встречается среди комсостава, переодетые в мужское платье». Он сам лично наблюдал два случая:

Это женщины мужественного вида, носят военную форму, но одна из них является в то же время женой мужчины и имеет детей, так что, будучи командиром Красной Армии и занимая довольно высокий командный пост, имеет семью. Другая женщина не имеет семьи и является более маскулинизированным типом. Тут, по-видимому, нет необходимости применять особые меры. Так что, я думаю, это положение, которое предлагаем, чтобы установить экспертизу в каждом отдельном случае, и решает вопрос.

Никто из присутствующих не стал оппонировать тезису

А.В. Рахманова о полезности для государства женщин с гендерным несоответствием. Переодетая женщина (каковы бы ни были невысказанные замечания по поводу сексуальности «маскулинизированного типа»), судя по всему, занимала высокое положение в рядах Красной Армии. Поэтому такая фигура требовала «персонального», а не общего подхода.

Похожий призыв к «внимательному» и индивидуальному рассмотрению последовал за сообщением о том, что прежде советские официальные лица одобряли однополые браки, и Совету предстояло решить, будет ли и «трансвеститам» такое официально позволено. И снова терпимость была проявлена исключительно в отношении личностей, которые биологически считались женщинами. Узнав об успешной борьбе Евгении Федоровны М. за признание Комиссариатом юстиции ее брака с женщиной, Н.К. Кольцов посчитал необходимым высказать обеспокоенность:

<...> ведь в результате пострадала жена, т. е. женщина, на которой женилась другая женщина. Этой женщине был нанесен ущерб, потому что вряд ли она осталась нормальной, какой она могла бы быть, если бы вышла замуж за мужчину. Я полагаю, что в этих случаях надо быть чрезвычайно осторожным. Только в исключительных случаях и при согласной экспертизе опытных экспертов можно это допустить⁵³.

Тем самым советский биолог фактически допустил однополый брак при условии специального медицинского надзора. Никто из присутствующих не высказал возражений. Позднее, в ходе дискуссии, Н.К. Кольцов настаивал на необходимости принятия специального закона, запрещавшего женщине, переодетой мужчиной, жениться на другой женщине, но не получил поддержки коллег, и его предположение не вошло в окончательную резолюцию, положенную на стол Н.А. Семашко. Психиатр Л.Я. Брусиловский указал на опасность беспорядка в женских банях, если право быть трансвеститом в той или иной форме будет признано государством⁵⁴. Особенное беспокойство вызывали мужские представители «среднего пола» и «психическая зараза», ставившая под угрозу моральный дух военнослужащих. Собрание ведущих психоневрологов России фактически умалчивало о «феминизированных» мужчинах, «переодетых» женщинами, и об однополых браках между «мужчинами-трансвеститами».

Фемининность мужчин была признаком отсталости, она не касалась русских гомосексуалов, а была характерна исключительно для «несчастных бачей <...>, мальчиков, которых одевают в женское платье и портят навсегда, людей отнюдь не среднего пола, а совершенно ярко выраженного мужского пола. Ввиду того обстоятельства, что нам приходится считаться с чрезвычайно<й> экономической эксплоатацией в таких случаях, нас заставляет быть очень осторожными в отношении трансвеститов»⁵⁵. Мужская фемининность была представлена чуждой, отсталой и трагичной, в то время как маскулинизация женщины ассоциировалась с компетентностью, властью и, по сути, с верностью ценностям (определенно русским) революции.

Последний вопрос, обсуждавшийся в ходе данной дискуссии, отражал утопические ожидания времени. Он касался просьбы Каменева сделать из него женщину путем хирургического вмешательства и замены документов. Ведущий практикующий психиатр П.Б. Ганнушкин подтвердил, что «такие вопросы (просьбы об изменении пола. — Ред.) постоянно встречаются»; следовательно, подобная проблема существовала и в России, и ее нельзя было игнорировать как исключительную для Германии. В то время под наблюдением в его московской клинике находилась женщина, желавшая стать мужчиной, и он выразил обеспокоенность относительно правового положения врачей, пытавшихся выполнить подобную операцию. Перспектива перемены пола, как в случае с трансвестизмом, выдвигала на первое место проблему гражданского статуса такой личности. В этой связи П.Б. Ганнушкин и другие постоянно подчеркивали, что врачи не могут работать с такими пациентами без взаимодействиями с государственными органами, которые могли бы изменить официально зарегистрированный пол пациента (через ЗАГС, учреждение Комиссариата юстиции)