Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства - [128]

На первых порах нас ошеломили резко бросающиеся в глаза женщины — «оно». Противные, омерзительно наглые существа. В Магадане их было меньше. Их обычно высылали в глубинные лагпункты. Наглые лица, по-мужски остриженные волосы, накинутые на плечи телогрейки <...>. Они имели своих любовниц, своих содержанок среди заключенных. Парочками, обнявшись, ходили они по лагерю, бравируя своей любовью. Начальство, как и огромное большинство зэков, ненавидели «оно». Лагерницы боязливо сторонились их³⁶.

Другая писательница, вспоминая свое пребывание в ГУЛАГе в начале 1950-х годов, представила более подробные впечатления об «оно». «Литературно-научное слово “лесбиянка” не было популярно», — писала она. От шутливого слова «оно» по отношению к маскулинизированным лесбиянкам лагерный словарь перешел к «безжалостному» криминальному ярлыку «кобёл»³⁷.

Часто такие женщины ходили в брюках, коротко стриглись, желая походить на мужчин. Особенно много их было среди блатных, на втором месте шли немки, бывали они и среди нашей интеллигенции. Украинки и, конечно, религиозные [женщины] были меньше других подвержены всякому моральному разложению, часть их горела идеей, а крестьянки и вовсе были неуязвимы для всякой лагерной заразы — доносительства, воровства, сожительства с начальством и, наконец, лесбиянства. Среди религиозных случалось наблюдать проявления экзальтированной дружбы. Но, как видно, «сублимация» была так сильна, что уберегала эту дружбу от перехода за грань. Откровенно вели себя блатные. Явление это запечатлено в их фольклоре. Известна поговорка: «Попробуешь пальчика, не захочешь мальчика». <...> В интеллигентной среде всё, естественно, было скрытно, завуа-

ЧЯ

лированно, двусмысленно .

Заслуживающие доверия авторы, писавшие о лагерной жизни в 1940—1950-х годах, приводят похожие сведения об однополых отношениях между женщинами, с теми же моральными и классовыми особенностями³⁹.

Ольга Жук рисует стереотип «безжалостного» («butch») и «женственного» («femme») поведения, который характерен для женской тюрьмы в современной России. Она считает, что такой тип поведения зародился в ГУЛАГе и типичен для тоталитарных систем⁴⁰. Понятия «кобёл» (женщина, имитирующая «мужские» роли) и «ковырялка» (та, что выполняет «женские» функции) и соответствующие им типы поведения «дожили» до наших дней, воспроизводя некое подобие «патриархальной и строго регулируемой структуры гетеросексуальной советской семьи». И маскулинное насилие, и фемининная нежность гетеросексуальных отношений в совокупности представлены в тюремной ролевой системе. Лесбиянки-заключенные «живут семьями <...> женщины воссоздают в тюрьме мир, который они потеряли», с присущими мужчинам и женщинам отношениями, как об этом писал обозреватель Владимир Бондаренко. Как и в воспоминаниях мемуаристки из ГУЛАГа, О. Жук находит источник таких тюремных ролей на «криминальном подворье». Она отмечает, что эти роли сохранились и за пределами тюремной стены — «среди рабочего класса, особенно среди люмпен-пролетариата и деклассированных элементов»⁴¹. Новые постсоветские исследования отношений «безжалостная — женственная» («butch — femme») показывают, что в нынешней тюремной иерархии такие связи (говоря словами О. Жук) являются «устоявшимися» и «семейными», то есть, как сказал В. Бондаренко, «женщины воссоздают в тюрьме мир, который они потеряли». Даже психиатры советских и постсоветских тюрем нехотя, но с невольным одобрением говорили и продолжают говорить о «гомосексуальных семьях» среди женщин-заключенных⁴².

Десталинизация и регулирование однополой любви

Смерть И.В. Сталина в марте 1953 года послужила толчком к началу процесса политических преобразований, в целом либерального и туманного. Десталинизация, вначале с осторожностью выдвинутая коллективным руководством, а затем более откровенно при консолидирующей роли Никиты Сергеевича Хрущева (1957—1964), явилась попыткой обновить отношения Коммунистической партии с обществом. В частности, под строгий партийный контроль был взят Комитет госбезопасности, партийное руководство обуздало террор и демонтировало ГУЛАГ. К концу 1950-х годов примерно 4,5 млн гулаговских узников и спецпереселенцев обрели свободу. Возвращаясь к нормальной жизни, эти люди стремились вернуть себе утраченную работу, дома, семьи и образ жизни⁴³. Ключевым аспектом десталинизации была попытка партии внедрить «социалистическую законность» и либерализовать советское уголовное законодательство. Третьей важной чертой этого политического сдвига была сопутствовавшая ему интеллектуальная «оттепель». И хотя цензура не была отменена, темы и вопросы, ранее запрещенные, теперь были разрешены, с определенными оговорками, для изучения и освещения в популярных и специальных изданиях. Несмотря на эти позитивные сдвиги, «либерализация» не затронула гомосексуальность, и, как ни парадоксально, десталинизация способствовала усилению слежки за мужчинами и женщинами, приверженными однополому влечению, и изоляции их от общества.

Решительное обновление «социалистической законности» никоим образом не коснулось антимужеложного закона 1934 года. Во всех республиках были приняты новые уголовные кодексы, основанные на утвержденных 25 декабря 1958 года пересмотренных «Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик». Законодательная комиссия Совета Министров СССР перелистала тысячи нормативных актов сталинской эпохи, чтобы определить, какие следует оставить в силе. 23 ноября 1955 года появилось Постановление Президиума Верховного Совета СССР «Об отмене запрещения абортов». 27 октября I960 года третья сессия Верховного Совета РСФСР пятого созыва приняла закон РСФСР об утверждении нового Уголовного кодекса РСФСР и о введении его в действие с 1 января 1961 года