Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства - [125]

Прибывших в общие камеры простодушных подростков обычно встречал теплый прием, затем их либо компрометировали, либо просто насиловали. В канун Рождества 1902 года в Екатеринбурге один паренек, помещенный в камеру для малолетних, был изнасилован по меньшей мере шестью молодыми сокамерниками. «Пете <...> было не более 15—16 лет, и он ужасно походил на девочку»⁶. Этот юноша набрался смелости пожаловаться на обидчиков. Врач, обследовавший его, отметил:

Порок этот — одно из зол тюрьмы. Страшен он не тем, что носит следы насилия, а тем, что он создает в конце концов таких людей, которые этот порок обращают в своего рода профессию и живут в тюрьмах припеваючи, зарабатывая этой профессией деньги⁷.

Стоит разнестись известию о надругательстве над молодым вновь прибывшим, как он оказывается объектом нападок и оскорблений. Его обидчики пытаются помешать ему подать жалобу, прибегая к насилию и (если он уступчив) к денежным дарам или подношениям в виде чая, табака или еды⁸. Как заметил екатеринбургский врач, поначалу подвергшийся сексуальному нападению часто заканчивал открытой проституцией.

В 1911 году обозреватель ярко описал восприятие заключенными молодых мужчин как суррогата женщин. Налицо следы традиции банной проституции с участием молодых людей, считавшихся сексуально доступными:

<...> ходят голые вместе [по бане], молодые и старые, жадными глазами поглядывают одни на других, словно мужчины на женщин, на всякого, кто помоложе, телом побелее, чуточку понежнее, помягче на ощупь. Его окружают со всех сторон, гогочут, и щиплют, и хлопают с размаху по спине. Он вырывается, визжит и глазки строит, как будто бы девица легкого поведения. Сыплются шутки и брань, простая, звериная. Это — острожная ласка⁹.

Цитируя эти слова в исследовании 1925 года о психологии преступников, криминалист Михаил Николаевич Гернет (1874— 1953) полагал, что эпизод в бане мало чем отличается от организованного гомосексуального разврата, царящего во французских тюрьмах. Вопреки его утверждению о рождаемом тюремным заключением «половом голоде» как причине этого преступления русская баня — это специфически национальный институт, с давних пор связанный с тайной взаимной мужской половой активностью, когда молодые люди выступают как сексуально доступные «девицы легкого поведения», мало чем отличаясь от творившегося в коммерческих банях Санкт-Петербурга и Москвы. Юноши подвергались сильнейшему воздействию путем «и подкупа, и соблазнов предоставления своих порций, обещания своего покровительства и защиты, застращивания и прямого насилия» со стороны старших по возрасту, сексуально озабоченных заключенных¹⁰. Сами заключенные и исследователи, как правило, интерпретировали «педерастические» отношения за решеткой как гендерные в активной/пассивной, мужской/женской дихотомии. Отсюда и появление представлений о «доминировании-подчиненности», порожденных этим бинаризмом. Как считалось, молодые люди должны были выполнять «пассивную» роль. Обследовав в 1927 году 692 мужчин-заключенных, социальный гигиенист из Одессы Давид Исаакович Ласс (1890—?) отмечал, что среди наблюдаемых им «педерастов» «пассивными» чаще всего становились молодые люди. Старшие же исполняли «активную» роль¹¹. В русском обществе благодеяния всякого рода (обеспечение пропитанием, кровом, создание условий для образования и т. п.) в обмен на секс были достаточно распространенным явлением между мужчинами, по крайней мере с середины XIX века. Такого рода отношения в тюрьме не были извращением, порожденным жизнью взаперти, как полагали некоторые эксперты, не обращавшие внимания на тот факт, что подобные явления процветали и за тюремными стенами¹².

Занимавшийся проституцией заключенный вызывал открытую неприязнь и лишь крайне редко — тайные знаки доброты. В 1899 году бывший осужденный описывал мужчину-проститута Шустера по прозвищу Катька, на котором арестантская форма сидела «приличнее — я чуть не сказал изящнее, нежели на остальных каторжных».

Шустера презирали, готовы были гнать, бить, и в то же время под сурдинку «добрая половина тюрьмы не считала зазорным участвовать в его позоре». На вопрос «почему же вы не преследуете тех-то господ [, участвовавших в позоре]? Ведь они <...> несравненно виновнее даже...», староста барака ответил: «У нашей кобылки (основная масса каторжан. — В.К.) на этот счет свои понятия имеются. Она держится правила: вышел случай — бери, не вышел — беги. Да и как же преследовать, если добрая половина тюрьмы в этом (мужеложстве. — Ред.) виновна? Ну, а таких сволочей, как Катька, арестанты то откармливают на убой, то бьют по мордасам»¹³.

Рассуждения старосты смахивают на поведение крестьянина, поглаживающего любимую корову или свинью вплоть до дня забоя. Так и эту Катьку можно ласкать до момента обязательного насилия, когда мужчину-проститута достаточно просто унизить, чтобы сохранить честь маскулинного сообщества.

В тюрьмах Советской России 1920-х годов пенолог* М.Н. Гер-нет встречался с «педерастией <...> в форме проституции, когда пассивные педерасты предоставляют себя всем желающим за сходную цену». Такие мужчины характеризовались «психологией, напоминающей женскую», и использовали все приемы женщины-проститутки «вплоть до традиционного начала знакомства просьбою дать закурить»