Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства - [124]
Волны новых осужденных, военнопленных и населения присоединенных стран Балтии изменили социальную структуру лагерей ГУЛАГа. Вторая мировая война влила в эту систему свою порцию советских граждан, поскольку к военнопленным относились как к предателям и после возвращения на родину им выносились суровые приговоры. К моменту смерти И.В. Сталина в 1953 году население ГУЛАГа насчитывало примерно 2,47 млн человек>2. После 1953 года в стране началась десталинизация и пропаганда «социалистической законности». Дело в том, что сменившие тирана руководители страны пытались обуздать власть органов госбезопасности. ГУЛАГ был изъят из их ведения, и в конечном итоге экономическая империя, построенная на труде осужденных, была разрушена. В середине и в конце 1950-х годов множество советских граждан было реабилитировано и амнистировано, что имело важные, но так и не осмысленные до конца последствия. Мужчины, осужденные по обвинению в мужеложстве, считались обычными преступниками и амнистированы не были. Очевидно, что не предпринимались попытки отменить или реформировать закон против мужеложства.
Настоящий эпилог представляет обзор исторического наследия сталинистской политики, направленной против однополой любви. Мы намеренно не сделали его исчерпывающим, а, скорее, попытались перекинуть мостик между современностью и прошлым, о котором рассказано в этом исследовании. Будем надеяться, что эти предположения и сопоставления послужат стимулом для дальнейшего изучения истории российского секс-ген-дерного диссидентства. Разнохарактерные свидетельства на сей счет, относящиеся ко второй половине XX века, представляют собой волнующие и пугающие методологические и логические умозаключения для исследователей, которые, возможно, пожелают заняться ими>3. Здесь мы обращаемся к архивным и печатным материалам, чтобы рассмотреть три темы. Первая — это рассуждение о тюремной культуре мужских и женских однополых отношений и то, как сказался на них разраставшийся ГУЛАГ. Глубокое понимание опыта этих отношений очевидным образом в значительной степени повлияло на появление после 1953 года изощренного режима раздельного содержания мужских и женских гомосексуалов. Таким образом, вторая тема — это исследование влияния десталинизации на сексуальное регулирование. И, наконец, в центре внимания окажется оценка преобразований в позднем советском обществе, где появились силы, бросившие вызов постсталинистской (и неосталинистской) морали. Такая инициатива исходила от милиции, правительства и психиатрии.
«Такая любовь в тюрьме»
Сексуальная культура ГУЛАГа, внесшая огромный вклад в представление более позднего советского периода об однополом влечении, выросла из существовавшей прежде тюремной культуры. В первые три десятилетия XX века российские специалисты по уголовным преступлениям, равно как и их европейские коллеги, осуждали попадавшие в их поле зрения однополые эротические практики в местах заключения. После 1930 года официальные лица хранили на сей счет молчание, и, пока мемуаристы не подняли этот вопрос уже после 1953 года, тема считалась запретной. Сохранилось лишь небольшое количество источников по 1930—1940-м годам>4. В царских и первых советских тюрьмах анальные изнасилования и другие половые унижения отличали мужскую тюремную субкультуру, эту жестокую версию традиционной русской маскулинной культуры взаимных эротических практик. Данные о сексуальной культуре мужских тюрем, похоже, свидетельствуют о ее существовании с конца XIX века и до наших дней. Между тем уместно предположить, что разрастание ГУЛАГа с конца 1920-х годов усилило ее самые отвратительные черты>5. Женские тюрьмы и возникшие позднее лагеря ГУЛАГа отражали некоторые критические гендерные различия в своих иерархиях и практиках. Исследование обеих тюремных культур позволяет проследить, как из отношения в местах лишения свободы к однополому влечению выстроились советские взгляды на это явление.
Говоря о мужских тюрьмах, отметим, что звучавшие в начале 1920-х годов точки зрения экспертов о месте так называемой «педерастии» в тюремной жизни отражали (зачастую бессознательно) основные маскулинные традиции взаимной сексуальной активности. Иерархии возраста, физической силы, владение ресурсами и социальный статус определяли, кто окажется сексуально доступным, а кто станет доминировать. Юный новичок, если его изнасилуют или соблазнят сокамерники, сразу же будет инкорпорирован в тюремную социальную систему как «педераст», в качестве ее нижайшей ступени. Как только это произойдет, он, возможно, если позволят обстоятельства и особенности характера, обратится к проституции как механизму выживания. Первоначальное изнасилование и проституция не были единственной дорогой к статусу «педераста» в тюрьме. Если кто-то не мог приспособиться к законам тюремного бытия, его изгоняли из сообщества, состоявшего целиком из маскулинных заключенных («мужиков»). Часто после первого же изнасилования или сексуальных надругательств отверженные присоединялись к упомянутым двум категориям «педерастов», становясь таким образом частью той же касты.
