Гомогенез - [4]

.

В обществе, построенном на разуме, не должно быть «хвостов прошлых заслуг и недостатков» - именно в этом меритократия «не идеальна». Дело не столько в «возможности случайной заслуги» - а в самом факте наличия такого понятия, как «заслуга».

Развитый и образованный интеллектуал в обществе живет сам по себе, и общество ему нужно постольку, поскольку (и если!) ему выгодно существование общества. А так как он интеллектуал - ему выгодно существование далеко не каждого общества. А только такого, которое помогает ему развиваться (или, по крайней мере, не мешает). У него нет мотивов, не основанных на расчете выгоды для себя [19]. И ему не нужен «общественный ответ», основанный на его заслугах перед этим обществом. Хотя бы потому, что существует теоретическая возможность того, что завтра это общество начнет ему мешать, и он выступит уже против него - и опять-таки все его действия будут основаны на расчете и моделировании.

Именно поэтому в данной работе для обозначения гипотетического разумного устройства социума используется термин «аристократия». Слово это греческого происхождения: αριστα - наилучшим образом, отлично, превосходно; αριστευς - лучший, знатнейший, славнейший, доблестный; αριστευω - быть лучшим, славнейшим, первым, выделяться, отличаться. И, наконец, само слово αριστο-κρατια имеет два значения: господство родовой знати и власть лучших. Именно во втором значении и используется слово. Исторически же (из-за чел-овеческого стремления судить родственников необъективно, давая им значительные преимущества a priori), аристократия выродилась именно во власть по наследству без учета качества наследников. Генетический фактор играет значительную роль в способностях индивидуума, но при этом не отрицается ни средовой фактор, ни случайные отклонения [20]. Таким образом, в передаче выдающихся способностей аристократии играет роль генетика, но не генеалогия. Подробнее этот вопрос будет разобран позднее, сейчас же достаточно заметить, что в рассматриваемой модели общества передача по наследству чего-либо, кроме генов, будет низведена.

Отступление на тему словарных определений

...а на каком основании ограниченность

некоторых делать законом для всех? ©

Очень часто можно встретить возражения, сводимые к вопросу «а почему вы под всем привычными словами подразумеваете не общепринятые значения?». После этого обычно следует потрясание словарем, взятым с запыленной полки, либо свежескачанной словарной статьей из интернета.

Собственно говоря, этот вопрос требует не ответа, а демонстрации - достаточно взять советский словарь середины прошлого века и современный, после чего сравнить статьи «коммунизм» и «генетика». Да и вообще, «распущенный подонок» в трудах современников Ломоносова обозначает всего-навсего «растворенный осадок».

Тезис «все надо понимать только так, как в словаре написано» выглядит странно не только из-за несоответствия словарей друг другу, но и в случае, если бы остался некий Единственно Верный Толковый Словарь. Сами подумайте: если можно все понимать исключительно предписанным образом, то новые слова просто не могут появляться, и язык замирает в развитии. Зачем такое может быть нужно? Процитируем классиков, Оруэлл «1984»:

«Новояз должен был не только обеспечить знаковыми средствами мировоззрение и мыслительную деятельность приверженцев ангсоца, но и сделать невозможными любые иные течения мысли. Предполагалось, что когда новояз утвердится навеки, а старояз будет забыт, неортодоксальная, то есть чуждая ангсоцу, мысль, постольку поскольку она выражается в словах, станет буквально немыслимой. Лексика была сконструирована так, чтобы точно, а зачастую и весьма тонко выразить любое дозволенное значение, нужное члену партии, а кроме того, отсечь все остальные значения, равно как и возможности прийти к ним окольными путями. Это достигалось изобретением новых слов, но в основном исключением слов нежелательных и очищением оставшихся от неортодоксальных значений - по возможности от всех побочных значений. Приведем только один пример. Слово "свободный" в новоязе осталось, но его можно было использовать лишь в таких высказываниях, как "свободные сапоги", "туалет свободен". Оно не употреблялось в старом значении "политически свободный", "интеллектуально свободный", поскольку свобода мысли и политическая свобода не существовали даже как понятия, а следовательно, не требовали обозначений. [...] Любое нужное слово научный или инженерный работник мог найти в особом списке, куда были включены слова, встречающиеся в других списках. Слов, общих для всех списков, было очень мало, а таких, которые обозначали бы науку как область сознания и метод мышления независимо от конкретного ее раздела, не существовало вовсе. Не было и самого слова "наука"; все допустимые его значения вполне покрывало слово "ангсоц". Из вышесказанного явствует, что выразить неортодоксальное мнение сколько нибудь общего порядка новояз практически не позволял. Еретическое высказывание, разумеется, было возможно - но лишь самое примитивное, в таком примерно роде, как богохульство. Можно было, например, сказать: "Старший Брат плохой". Но это высказывание, очевидно нелепое для ортодокса, нельзя было подтвердить никакими доводами, ибо отсутствовали нужные слова. Идеи, враждебные ангсоцу, могли посетить сознание лишь в смутном, бессловесном виде, и обозначить их можно было не по отдельности, а только общим термином, разные ереси свалив в одну кучу и заклеймив совокупно».