Все трое взбирались вверх по ступенькам в полной тишине: ее нарушали только крики странных птиц, паривших у них над головами, домашних пернатых с телами летучих мышей, отливавших всеми цветами радуги, как спинки стрекоз.
И вот наконец арка – вход в цирк Итаки.
Гомер, идущий впереди, увидел Цербера – три его головы пристально следили за каждым их шагом, а они подходили все ближе.
– Здравствуйте, вот мой билет! – заявил Гомер, изо всех сил стараясь сдержать дрожь в голосе.
Вынув из-под чехла смартфона кусочек кинопленки, он протянул ее бесстрастному Церберу.
Немного подальше, рядом с великаншей в шляпе-котелке, появился женский силуэт, повергший Телемаха в настоящий экстаз.
Держа в каждой руке по красному рединготу, женщина обернулась к ним. Гомер узнал ее по густому шиньону и удрученному взгляду.
– Мама! Ма-а-ама-а-а! – завопил Телемах.
Пораженная, она уронила одежду и приложила руку к сердцу. Телемах рванулся к ней, но Цербер сразу остановил его.
– Пустите же, это моя мать! – взмолился юноша. Пенелопа не пошевелилась, так и оставшись стоять на расстоянии всего нескольких метров, как будто замерший стоп-кадр в фильме.
Все три лица Цербера повернулись к Телемаху и незнакомцу, тщательно оглядели их с головы до ног.
– Одного не хватает! – сказала первая голова.
– Одного – но кого? – пролепетал Гомер.
– Странника! – ответила ему вторая голова, как будто это было и так всем понятно.
Мальчик понял, что все пропало. Цербер сунул ему обратно в руку билет. Все три головы наставительно прорычали:
– Телемах и Телегон – двое. Возвращайтесь с Одиссеем, и тогда сможете войти!
Гомер и Телемах одновременно повернулись к незнакомцу, до этого казавшемуся им немного странным и опасным.
– Телегон? – прошептал Гомер.
– Он самый, – подтвердил юноша. – А в прошлом – Добрячок, если тебе так больше нравится. Салют, Гомер, рад снова видеть тебя…
Потом он обратился к Церберу:
– А вернуться обязательно живыми?
Гомер почувствовал, как внутри все похолодело. В этом вопросе было что-то ужасное.
– Неважно, – изрекли все три головы разом. – Живые вместо живых, мертвые вместо мертвых.
Едва прозвучали эти слова, как мощный вихрь сбил их с ног и отбросил назад. Снова вспыхнул световой конус – это луч кинопроектора студии Давида Пима словно бы указывал им вынужденный путь к отступлению обратно в реальность.
– Помните же, – эхом долетел до них крик трехглавого Цербера, – найдите третьего странника, найдите Одиссея и возвращайтесь!
Луч кинопроектора с силой влек их обратно. Отдаляясь все дальше от острова, от цирка и прекрасных надежд снова встретиться с такими любимыми исчезнувшими близкими, Гомер и Телемах очень быстро вновь оказались в студии.
Первым порывом Гомера было найти Телегона. Он подбежал к двери, потом зажег фонарик смартфона и обыскал весь сад. Тщетно. Телегон исчез. Сразу же.
Растерянный, еще не успев прийти в себя после только что пережитого, Гомер вернулся к Телемаху. На того, осевшего на пол, прижавшись спиной к стене, жалко было смотреть. Гомер присел рядом. Что скажешь другу, который только что видел собственную мать в другом измерении, но ему не позволили к ней подойти? Ничего не придумаешь… И он просто безмолвно сидел рядом с ним.
Тут о своем присутствии напомнила Биби: она удобно устроилась на шее юного хозяина.
– Видишь сам, что Добрячок никакой не простачок.
Наконец-то догадавшись обо всех стараниях песчанки предупредить его, которым он не придавал значения, Гомер ужасно на себя разозлился.
– Чем заканчивается фильм? – вдруг замогильным голосом спросил Телемах.
– Ты это о чем?
– Одиссей… Чем все это кончится для него?
– Я… я не знаю.
Он немного кривил душой. Финала фильма, задуманного его отцом, он действительно не знал. Зато конец этой истории, настоящий конец, знал, да еще как: все то, о чем говорилось в мифах и что так страшно аукнулось им только что в вопросе, который Телегон задал Церберу.
Совершив долгое кругосветное путешествие, Одиссей возвращался к Пенелопе и Телемаху. Это была хорошая новость.
А плохая – то, что и Телегон в конце концов отыщет его.
И убьет…
Если Давид Пим не погрешил против мифологических сюжетов и если Телегон добьется своего, у Гомера нет никаких шансов снова обрести отца.
Никогда…
