Гомер Пим и секрет Одиссея - [17]

– Эй, ку-ку, а ты симпатяшка, знаешь? – сказала Лилу.

– Привет-привет! – поддержал и Саша. – Что же ты не покажешь нам всего, что умеешь?

Оба они барабанили по ее головке, почесывали брюшко, проводили пальцами по шейке. Но песчанка, несмотря на умоляющий взгляд Гомера, так и не выдавила из себя ни словечка. «Ну же, Биби, постарайся, скажи хоть что-нибудь! А то кем я выставлю-то себя, а?»

Ему показалось, что она пожала плечиками и многозначительно улыбнулась.

Он понимал, как растеряны Лилу и Саша: их обуревали совсем иные чувства, чем его самого, скорее неприятное сочетание смирения и тревоги. Биби оказалась нормальным зверьком, удручающе обыкновенным, забавлялась чем попало, радовалась любому зернышку, упавшему со стола, любила забираться под шкаф или взбегать на этажерку. И, как все песчанки в мире, Биби не пожимала плечами, не улыбалась и не умела говорить.

Несколько тягостных и долгих минут – и Гомер уже больше не мог выносить нараставшего в душе смущения. Но даже мучительный стыд перед приятелями был сущей ерундой по сравнению с утратой надежды, которой больше не было.

Ему так не хватало отца, что им овладевало безумие. Вот-вот он станет таким же, как Жорж Финк, сумасшедший паренек с горящими глазами, озаренными своими же собственными бреднями.

– Ничего-ничего, – промурлыкала Лилу.

Ему посочувствовал даже Саша.

– А я уверен, что в следующий раз все получится! Это только сегодня, Биби, для тебя неудачный день, ведь у тебя полным-полно забот.

И правда – песчанка бегала, крутилась вовсю, прыгала, вертелась, точно и она вдруг чокнулась.

– Ладно, нам пора идти, – сказал Саша.

И взглянул на Лилу.

– Я немного тебя провожу?

Уже довольно давно он не упускал случая остаться с ней наедине. Это наконец заметил даже Гомер. И в этот вечер чувство одиночества и покинутости вдруг пронзило его как никогда прежде.

– А что, если перед уходом нам все-таки заглянуть в монтажную студию? – спросила Лилу.

Для Гомера такое предложение выглядело последним шансом доказать, что ему все это не привиделось. Жалкий и встревоженный, он кивнул головой и побежал за ключом.

Глава 12

При дневном свете монтажная студия выглядела совсем по-другому. Но Гомер, вставляя ключ в замочную скважину, испытал в точности такое же чувство проникновения в место запретное и священное.

Саша и Лилу было еще хуже: им еще ни разу не приходилось бывать в студии, зато с исчезновения Давида Пима они столько о ней слышали, что место казалось им проклятым.

– Страшновато, – процедил Саша, не осмеливаясь войти.

Лилу, хотя тоже боялась, все-таки сделала шаг вперед, осторожно озираясь вокруг.

– Привидений нет, – сказал Гомер.

– Сам напугаешь кого хочешь, – возразил Саша. – То есть, я хотел сказать, не ты страшен, а это твое местечко.

Вдруг солнце вырвалось из-за туч, и сквозь маленькое окошко его луч озарил все помещение косым ослепительным конусом света. В конусе заплясали пылинки, подтверждая правоту Саша: здесь существовали и иные формы жизни.

– Все-таки не понимаю, как у тебя хватило духу зайти сюда ночью и не умереть со страху, – добавила Лилу. – Да ведь это просто монтажная студия, – возразил Гомер.

Но он и сам в душе твердо знал: нет. Именно отсюда исчезли отец и Раймон, да и как забыть все случившееся в прошлую ночь?

Но он втравил друзей в эту авантюру не затем, чтобы оправдать собственные страхи. Гомер подошел к экрану и приподнял его. Сердце билось так сильно, что ему показалось: оно вот-вот выскочит из груди. «Не сходи с ума! – выругал он себя. – Сердца просто так из груди не выскакивают!»

– Ты тут, что ли, туда прошел? – спросил Саша.

– Ага, – буркнул Гомер.

Мальчик внимательно осмотрел проектор, нажал на кнопку «On/Off» – все безрезультатно, хотя он был включен в розетку. Самое время задаться вопросом, как ему ночью удалось тут пройти. Раздосадованный, Гомер подошел к стене за экраном, ощупал ее руками и осмотрел всю целиком. Решительно ничего – ни дыры, ни входа, который уводил бы в иное измерение. Такое возможно только в кино или в книгах, но не в действительности.

– А вот и тетрадка… – сказала Лилу.

Гомер прекратил поиски и подошел к подруге. Та, слегка дрожа, кончиками пальцев откинула красную обложку. Ее явно мучило искушение пролистать дальше, оно было так же сильно, как и дурное предчувствие. Это же ощущали и Гомер, и Саша.

– Сейчас я, дай-ка, – прошептал Гомер.

Он тоже дрожал, и единственным способом преодолеть страх было не думать, а действовать. Странно, но сил и отваги придавало ему то, что на плече сидела Биби-Два.

Листая тетрадь, он подумал: нет, ничего не выйдет так, как ему хотелось. В тетради все было как обычно – фразы состояли из слов, слова рассказывали историю, а историю придумал его отец. Гомер осторожно переворачивал страницы, жадно подстерегая любой знак.

Чего он, в сущности, ждал? Что слова и наброски немедленно примутся плясать фарандолу[6] и перенесут всех четверых на этот необыкновенный остров? Волшебство сработало накануне, но это могло произойти единственный раз и больше не повториться.

Глядя на него, Саша и Лилу обменялись сочувственными взглядами.

– Ты помнишь, как все это случилось? – спросила его Лилу. – То есть… ну… в каком месте тетради?