Голые факты - [12]

— Отцепитесь, Лонд, — брезгливо отдирал от себя Ван дер Гааг расходившегося британца под майонезом. — У меня самого инфляция! Голова кругом идет! Лучше полюбуйтесь, как бьют Пьера Швабера!

Действительно, Бонке и Ромулио атаковали бельгийского делегата.

— Дай ему по анфасу! Из-за него инфляция! — подхватил Самюэл Лонд и присоединился к атакующим.

— Трое на одного? — возмутился Швабер. — Предостерегаю, я быстровозбудимый! И потом, почему только я виноват? А во Франции что делается? Даже такая газета, как «Фигаро», вынуждена была признать, что сегодня французские деревни представляют собой настоящие пороховые погреба!

Демонстрируя полную коммуникабельность, Швабер замахнулся соусником.

— Майн гот! Моя манишка! Гретхен убьет меня! — ахнул Бонке. Его душила обида. — В ФРГ сейчас так плохи дела! Банки лопаются один за другим! Наша финансовая система расшатывается! Когда я вступал в «Общий рынок», я думал, что все будет наоборот!

Чтобы утешить Бонке, Ван дер Гааг поймал за шиворот г-на Маркета:

— Скотина, вы, Маркет! Видите, до чего довели человека? Почему взлетели цены на машины, горючее, корма, удобрения? А?

Маркет втягивал голову в плечи.

С настойчивостью, отличающей настоящего англичанина, Лонд продолжал гоняться за бельгийцем.

— Англия имеет желтую жизнь из-за вашей «Зеленой Европы»! — кричал Лонд, пытаясь ухватить Швабера за жабо.

— Се-си-бон! — глумился Швабер с изяществом врожденного аристократа, вскакивая на стол и приплясывая между блюд. — Так вы меня и поймали! Если уж я удрал от марша протеста ста тысяч крестьян стран «Общего рынка» в Брюсселе и благополучно отсиделся в шкафу у своей консьержки, то уж вы меня голыми руками не возьмете!

— А стотысячная демонстрация крестьян в Риме — все из-за вас! — подбежал итальянец Ромулио и бросил в Швабера пирожком.

С криком «Ну, уж это - пардон!» мсье Швабер намотал на руку копченого угря и хватил им итальянского коллегу. Тот взвыл.

— Врежь ему! Из-за него лук вздорожал! — подхватил голландец Ван дер Гааг.

И в эту минуту бельгиец поскользнулся на курином суфле. Воспользовавшись моментом, г-н Маркет потянул скатерть...

— Дзынь! — с хрустальным звоном загремел Швабер.

— Буль-буль! — издавал горестные звуки Сэмюэл Лонд, обездвиженный мельхиоровым ведром для шампанского.

— Ля-лям-пум-пум! Из-за вас всех инфляция! — в экстазе приговаривал синьор Ромулио, остервенело, по-мушкетероки лупцуя всех, кто попадался под горячую руку, ножкой от стола.

Это был переломный момент в переговорах.

Тот важный переломный момент, после которого надо вызывать скорую медицинскую помощь и накладывать на конечности участников гипс.

И только двое — представители Дании и Люксембурга — нашли общий язык. Оказавшись под столом, они нашли длинный, скользкий кусочек — телячий язычок и съели его на пару. Вкусный, холодный, в соусе пикан...

Сеймур Фрейдин подрабатывает...

Чтобы уважаемый читатель не маялся в догадках, спешим пролить свет. Герой нашего повествования не плод буйной фантазии автора, а вполне реальное лицо, продукт своего общества, ныне цветущий и здравствующий корреспондент газетной компании Херста в Лондоне 56-летний Сеймур Фрейдин.

Хотя окружающая среда считает, что на Фрейдине пробы ставить негде — столько за ним числится посрамляющих репутацию поступков, — мы высветим мистера Фрейдина в ту безобидную минуту, когда в дверь его комнаты ударили каблуком и мистер Фрейдин безошибочно узнал каблук своей жены.

— Я сегодня чистила твой костюм, Сеймураша, — зловеще проворковала миссис Фрейдин, идя на таран и потрясая перед мужем серым в полоску вещественным доказательством. — И из него выпало вот это!

Муж сник.

— Я хочу знать, что это такое! — В приунывший нос мистера Фрейдина ткнулась зеленоватая бумажка.

— Это? — замялся опростоволосившийся. — Это...

— Да, мой друг, именно это! Я желаю знать, что это такое!

— Это чек, — вякнул мистер Фрейдин, — 30 000 долларов и еще 10 000 долларов... Это деньги...

— Спасибо, что сказал! Сама я бы никогда не догадалась! И что же это за деньги, о которых я, твоя жена, ничего не знаю?

— Я собирался... я хотел... — Виновный забился в сетях.

— Ха-ха-ха! Он собирался! — сардонически захохотала миссис Фрейдин, лязгая браслетами. — Я жду ответа: откуда деньги?

— Я подрабатывал.

— Ты? Под-ра-ба-ты-вал?! Ты, видный журналист?! Ты получал деньги за свои книги, за статьи!

— Это, конечно, само собой. Но я еще немного подрабатывал.

— О-о! Понимаю! Загашник! Шерше ля фам! — В лицо мистеру Фрейдину полетели брюки и упреки.

Он снял с лица брюки.

— Я подрабатывал для дома, для семьи!

Миссис Фрейдин воздела руки к люстре.

— Мой муж, — стонала она, — который возглавлял международный отдел нью-йоркской газеты «Геральд трибюн», мой муж, которого сам сенатор Генри Джексон считал своим лучшим другом, опорой на президентских выборах, подрабатывает втайне от жены! Аморальный тип!

— Прекрати это куриное кудахтанье! — гаркнул мистер Фрейдин, шарахнув об пол чей-то попавшийся под руку бронзовый бюст. К нему снова вернулось самообладание.

Миссис Фрейдин притаилась на козетке.

— Я давно хочу внести ясность, — твердо сказал муж. — На мои гонорары черта с два, душенька, ты бы ездила в «кадиллаках». Ты ходила бы пешком. И торговалась бы на рынке из-за пучка шпината! А ты не ходишь! Ты ездишь! От тебя несет шанелями и диорами! Да, я состою в демократической партии и брал деньги от республиканцев! Если угодно, я брал и у тех и у других! Я продавал информацию и тем и другим! Я под-ра-ба-ты-вал! Мамаша, закройте дверь с той стороны! — последнее относилось к теще, которая впорхнула в комнату со словами: «Не правда ли, прекрасная погода?».