Голубые родники - [64]
Когда закладывалось на речке Подпольной это необычное хозяйство, рассказывала мне зверовод Галина Федоровна Коранко, сколько было дебатов: звери и рыбу начисто сведут, и вонь от них будет страшная, дом отдыха закрывать придется… А теперь все убедились: нужное дело, выгодное. Питается ондатра прибрежными водорослями, реже моллюсками, лягушками и мальками рыб.
Но вот и Багаевский. Уже вечереет, пора о ночлеге думать. Я успею искупаться возле острова Буяна. Заросло все камышом, осокой, ольхой да орешником, но песок на пляже белый, серебрится под закатным солнцем.
«Багай» — по-тюркски сады. Садов в рабочем поселке действительно много, недаром здесь выстроен большой консервный завод. Сохранился здесь старый дом, где размещался штаб Первой конной армии. Это отсюда в феврале 1920 года Буденный послал письмо Ленину, просил вступиться за конную армию, когда Троцкий задумал ее ликвидировать. Буденный тогда писал, что Первая конная переживает тяжелое время. И Ленин поддержал Буденного, не дал Троцкому расформировать Первую конную: предстояли еще тяжелые бои с Врангелем и белополяками…
Багаевский именуется рабочим поселком, но по виду остался он и ныне станицей — высокие тополя на пыльных улицах, только в центре вымощенных камнем, привычные глазу куреня с зимней и летней половинами, густой тенистый парк с нехитрыми аттракционами для детей, козы, что мирно пасутся возле исполкома, крутые тропки, по которым можно спуститься к Дону, дебаркадер…
…Медленно гаснут вечерние зори, и тишина — густая, плотная — окутывает урочище. Огоньки бакенов цепочкой указывают пароходам тропку, музыка доносится из далекого парка, сегодня там непременные танцы, а потом кино.
Я бреду по темной улице к дебаркадеру, перебираю в памяти события минувшего дня и всех дней, что остались позади. Наверное, трудно, очень трудно будет рассказать мне обо всем Доне — до самого устья. А надо, обязательно надо, потому что я хочу, чтобы стало на земле больше людей, полюбивших бы эту землю, эту степь…
Огнев курган
Ах ты, Маныч, наша Маныч, — речка быстрая.
Протекала ты, речка Маныч, сверху донизу,
Из соляных озер до речки Дона тихого…
Казачья народная песня
Там, где петляет по степи узкий и вертлявый Маныч, неся в Дон свои воды, стоит каменная скифская баба. Торопятся годы и столетия, а каменная баба так и осталась, зачарованная, встречать за Доном зори и провожать на покой солнце, когда оно устало клонится за курганы.
Их много, курганов, в долине Маныча. Я пришел к одному, куда чаще добираются из ближних и дальних хуторов люди и где подножие усыпано маками. Над седым курганом стоит обелиск с высеченными в мраморе золочеными буквами:
«Комендору крейсера «Аврора» Е. П. Огневу и его однополчанам, погибшим от руки белобандитов 20.IV. 1918 года, — от жителей хут. Казачий Хомутец и следопытов Октября 6 класса «Б» школы № 90 Ростова-на-Дону 20. IV. 1966 года».
Это Огнев курган. В честь комендора Евдокима Огнева, который и родился, и сложил голову за революцию в этих местах.
Хутор Казачий Хомутец — в низине, у самого шляха. Старый ветряк с потемневшими крыльями, их уже совсем почти не осталось на Дону. Буйные заросли садов, пышный ковер хлебов за ними. Оттуда хорошо виден обелиск на кургане.
…Восемнадцатый год, весна. В огне Дон, в огне Маныч. Гудит толпа на хуторской площади, доносится издалека канонада. А он — в казачьей бурке поверх бушлата, в бескозырке с лентой «Аврора», — широко, по-морскому расставив ноги, стоит на крыльце хуторского правления. Много не скажешь, потому что время торопит: отряд понес большие потери, кто за Советскую власть, пусть седлают коней.
Вокруг хутора белогвардейские заслоны. Нужно пробиться через них, чтобы помочь красному Царицыну. День за днем разведка боем, лихие налеты на беляков, короткие митинги — и опять бой. До поры минуют матроса пули, щадят шашки, а беда уже притаилась за курганом. Неравны силы, и лишь трое остались в живых раненый Огнев, его ординарец и молодой хуторянин Крысин, только накануне вступивший в отряд. Нужно уходить, они подняли лошадей, поскакали в степь. И вдруг тот, третий, сорвал с плеча карабин и выстрелил в спину Огневу. Оглянулся ординарец — увидел, как падал командир. Ничего понять не успел — пуля предателя настигла и его. Крысин соскочил с коня, подошел, хромая, к Огневу, с опаской перевернул его и сосредоточенно стал снимать с убитого сапоги…
Лишь через несколько дней нашли хуторяне тела брошенных белыми в манычские камыши Огнева с ординарцем и зарубленных красногвардейцев из его отряда. Там и похоронили их. А обелиск поставлен здесь уже недавно. В хуторе не знали, что Огнев служил на «Авроре» комендором. Об этом стало известно в 1966 году, когда красные следопыты из Ростова побывали на легендарном крейсере в Ленинграде.
На «Авроре» есть корабельный музей, а в нем — заявление матросов с просьбой отправить их на фронт против Каледина. Тринадцать подписей под заявлением, и первая — комендора 1910 года службы Евдокима Павловича Огнева. Семь лет плавал Огнев на крейсере, на восьмой год сел на коня: нужно было отстаивать Советскую власть на родном Дону.
