Голубые огни Йокогамы - [60]

Ивата снова нажал перемотку, остановив запись на отметке «16:22» того же дня, когда Акаси приходил во второй раз. Консьерж впустил его, просто махнув рукой. Тот поблагодарил и подхватил свою сумку, как видно тяжеленную. Зонтика с ним не было. Он снова поднялся на этаж Мины Фонг и вышел из лифта в 16:24.

Ивата промотал вперед. В 17:11 Акаси вошел в лифт на верхнем этаже. Но он не давал лифту закрыть двери, выставив ногу, очевидно продолжая разговор, хотя Мина Фонг была невидима для камеры. Акаси улыбался, кивал и щурился в последних, ослепительно-ярких лучах предзакатного солнца. Ивата не мог разобрать слов, но было ясно, что говорил тот в высшей степени красноречиво. Прошла почти минута, наконец Акаси поклонился, и двери лифта закрылись.

Тогда Мину Фонг видели в живых в последний раз.

«Какого черта ты с ней обсуждал, инспектор?» — подумал Ивата.

По дороге вниз Акаси рассматривал свои ногти, его улыбка постепенно таяла. В вестибюле он попрощался с консьержем и ушел. Навсегда.

Ивата закрыл глаза, пытаясь выстроить график временной зависимости известных ему фактов.

— Три часа спустя ты покончил с собой, — прошептал он.

Ивата несколько раз пересмотрел эту сцену и покачал головой. У него мелькнула абсурдная мысль, а что, если над пленками кто-то поработал. Это было практически невозможно, но Ивата точно знал: что-то тут нечисто.

* * *

Через полчаса такси уже петляло по улочкам округа Самсёйпоу. Это был другой Гонконг: город замызганных жалюзи и жалких лавчонок. Чем глубже они забирались, тем более убогим становился городской пейзаж. Драные парусиновые навесы, казалось, не чистились веками. Из грузовиков сгружались мясные туши и синие пластиковые контейнеры с продуктами в захудалые ресторанчики, над которыми болтались покрытые ржавчиной, перекошенные неоновые вывески. Из окон прачечных вырывались густые клубы пара.

Ивата вышел из такси у одной из многоэтажек, стены которых обросли остовами неработающих кондиционеров, а из окон исходило мерцание телевизионных экранов и раздавалось шипение плит и человеческая ругань. В подъезде воняло мочой, из-под ног Иваты в полутьме разбегались тараканы.

Тараканы. Тараканы. Убить тварей.

Ивата подумал об убитой семье. Вспомнил, как, хромая, убегал от него Идзава. Ивата все-таки нашел его, а теперь он мертв. Все они гниют в земле.

Ветер дует, трава клонится.

К тому моменту, когда Ивата добрался до 16-го этажа, у него начали дрожать ноги и он еле дышал. Постучав в дверь Сьюзан Чун, он услышал детский рев. Ему открыла худая бледная женщина в бесформенной одежде, неопределенного возраста. Зато по выражению ее лица многое можно было прочитать. В одной руке у нее была сигарета, в другой яблоко. На Ивату она смотрела без страха, лишь со скукой.

— Полиция?

— Нет.

— Нет?

— Да, но…

— Я заплатила за этот месяц. Она резко захлопнула дверь.

— Я насчет Дженнифер! — крикнул он.

Секунд через десять дверь приоткрылась. В щель глядел глаз.

— Какой Дженнифер?

— Фонг.

Сьюзан закусила губу.

— Говорите.

— Меня зовут Косуке Ивата, я из полиции Токио. Я знаю, что вы дружили с Дженнифер.

— Ну и?

— Полагаю, тот, кто убил Мину Фонг, также причастен к смерти Дженнифер.

Сьюзан откусила от яблока и открыла дверь шире.

— Дженнифер Фонг покончила с собой, — сказала она с набитым ртом.

— А если нет?

Она затянулась и пожала плечами:

— Ну ладно, господин-из-Токио. У вас есть пара минут. Я устала.

Ивата вошел вслед за ней в обшарпанную комнату-студию. На полу ревел малыш. В кресле сидела пожилая женщина, безучастно глядя в окно и машинально издавая баюкающие слух ребенка звуки. Малыш замолчал и в изумлении уставился на Ива-ту — красными зареванными глазами, с соплями над верхней губой. Комната была завалена ворохами грязной одежды, а в маленькой раковине громоздилась гора немытой посуды. На полу лежал матрас, а рядом стоял пластиковый шкаф, в котором висели платья в красно-черных тонах.

Сьюзан поставила для Иваты стул, а сама уселась на матрас по-турецки. Она продолжала курить и медленно грызть яблоко.

— Задавайте вопросы, инспектор. Времени у вас в обрез.

— Вы хорошо знали Дженнифер?

— Я любила ее. А она меня.

— Она встречалась с кем-нибудь в 2005 году?

— Да.

Мальчик потерял интерес к Ивате, взобрался на колени к бабушке и стал наматывать на пальцы свои волосы.

— С кем?

— Подробностей не знаю. Я лишь пару раз видела ее со взрослым мужчиной. Она представила его, но мы никогда не говорили о нем, да и о других мужиках тоже.

— Он был японец?

— Ага.

— Как его звали?

— Икуо. Я запомнила только потому, что имя чудно́е. Не подходило ему.

На лице Иваты ничего не отразилось, но сердце его сжалось от боли. Он вспомнил запись на календаре Канесиро в офисе:

Встреча с И.

— Почему странное? Хотите сказать, вымышленное?

— Не вязалось оно с ним. Он… внушал ужас. Я говорила с ним лишь однажды, когда Джен нас познакомила, и не знаю… он словно видел меня насквозь. С моей профессией я повидала немало отморозков и одиноких мужиков, набивающих себе цену. Но этот совсем из другого теста.

— Он крепкого телосложения?

— О да, мощного, но не в этом дело. В нем было что-то звериное. Джен это либо нравилось, либо она просто не замечала.