Голубые огни Йокогамы - [107]

— Давай, обязательно. Кстати, ты помнишь Эми? Эми Хаяси?

— Да, помню. Она проводила психическое освидетельствование Хидео Акаси.

— Студенты подтрунивают над ней, изображая, как Ганнибал Лектер потрескивает языком. Но Эми это Эми, она всегда отшучивается. В общем, она спрашивала, как у тебя дела. Может быть, тебе стоит заскочить к ней, когда будешь в городе. Кажется, ты ей нравишься. С ума сойти!

— И это мне говорит разведенный толстяк?

— Touché![31]

Ивата задумался, почему они оставались друзьями все эти годы. Возможно, причина не в чем-то конкретном — просто двое мужчин считали свою дружбу свершившимся фактом, после всего, что им довелось пережить. Они уже столько лет были знакомы, что им не оставалось ничего другого, кроме как просто доверять друг другу.

— Что ж, мне пора на самолет. Держись там!

— Удачи, Дэйв.

Ивата повесил трубку и откинулся на спину.

Он немного подремал, пока в дверь не постучали. В комнату вошла улыбающаяся медсестра:

— Сегодня вы выглядите намного лучше, господин Ивата.

— А ваш нос становится все длиннее и длиннее.

Медсестра рассмеялась и протянула ему сверток:

— Это передал вам инспектор Ямада. Он сказал, что зайдет завтра. Мне показалось, что он очень торопился.

Ивата усмехнулся:

— Вот так неожиданно он оказался крутым копом!

Медсестра ушла и захлопнула дверь, а Ивата распечатал пакет, на котором не было никаких пометок. Внутри лежал старый аудиоплеер и небольшой желтый конверт с написанным на нем его именем. Он отложил плеер и наушники в сторону и вскрыл конверт. На его колени упали тонкая золотая цепочка с бабочкой и кассета — и тоже без подписи. Но на обороте значился адрес.

— Странно.

Ивата осторожно потянулся за наушниками, вставил кассету и нажал кнопку воспроизведения.

«Ивата. Это я, Сакаи. Если ты слышишь меня сейчас, то я, по всей видимости, мертва… Я хотела позвонить тебе, но, кажется, ты тоже не слишком сентиментален, так что… Знаешь, я хотела извиниться за то, что солгала тебе о своем прошлом. Рано или поздно ты бы все равно узнал. То гда я не хотела лгать, но ложью была вся моя жизнь… Теперь-то я это понимаю».

Долгое шипящее молчание.

«Он придет за мной… Точно так же, как пришел за моей матерью на фуникулере. Ты должен это знать, Ивата. Он пришел, чтобы убить ее. Он хотел получить ее сердце. Однако она переиграла его. И поэтому он выкрал меня. И воспитал. Кормил меня ложью так же часто, как овощами. Он любил меня. Иногда. В другие дни он меня бил. Когда я стала старше, он меня насиловал. Он платил за лучшие школы. Самая хорошая одежда. Папина дочка для дьявола. И мне постоянно казалось, что я живу во сне. Я ненавидела его так, что порой не могла на него смотреть… но я любила его. Хотела, чтобы он гордился мной. Я не вполне понимаю, как это происходило. Думаю, что я просто заперла на замок от самой себя несколько лет жизни. Я так долго впитывала его ложь, что она стала моей собственной и не давала мне увидеть реальность».

Голос Сакаи дрогнул:

«А затем я встретила тебя. И мы вместе вошли в тот дом, где я увидела этот символ. Символ Акаси. Их чертов символ — символ „Детей“. Меня трясло. Я испугалась, что ты кому-нибудь расскажешь. И тогда что-то колыхнулось у меня в душе. Воспоминания. Они были запрятаны так глубоко, что я не могла вспомнить почти ничего из прошлого. Лицо моей матери. Поместье. Культ. Дорога, по которой мы бежали… Мне была нужна ясность. Я попросила одного друга помочь мне. Конечно, я знала, кто я такая. Но мне был нужен кто-то еще, чтобы открыть этот сундук, понимаешь? И он повел меня к истине. К моему деду. К ответам, в которых я так нуждалась. Я соединила все куски воедино, я выбралась из этого колодца…»

Ивата услышал, как она прикуривает сигарету и выдыхает дым.

«Возможно, ты уже заметил, что о моей матери — Кейко Симидзу — в полиции нет достоверных данных. Ивата, их засекретили, потому что она должна была выступить свидетелем. Уже были подготовлены обвинительные заключения. „Дети Черного Солнца“ не могли допустить этого. И в какой-то момент ей пришлось бежать. А теперь это приходится делать и мне. Потому что он придет за мной… Акаси уже близко, и он не остановится, пока не найдет меня. Теперь я понимаю, что он воспитывал меня, как ягненка на заклание. Принудил меня пойти на работу в полицию. А затем использовал многие годы. „Спрячь эту вещицу. Скажи, что в тот день мы выпивали в баре. Отвернись, будто ничего не видела“.

Так я и делала. Все это было ради него… Все годы, пока я занималась своей работой. Ложь… Напрасно растраченная жизнь…»

Еще одна пауза, пока Сакаи тушила свою сигарету.

«Ивата, я не знаю, один ли он или все еще вместе с „Детьми“. Однако ты должен знать, что этот человек не остановится, пока не умрет. Если ваши пути с Акаси пересекутся, не пытайся его арестовать. Просто убей его. Поверь мне, это единственное, что ты сумеешь сделать».

Сакаи выдохнула — шелест крыльев бабочки на ветру.

«И вот еще что, Ивата. Если тебе удастся выбраться из этой истории, то прошу тебя — потрать свою жизнь на что-нибудь другое. Ты заслуживаешь большего. Беги из полицейского управления. Помнишь, как я сказала, что, мол, ты — пустое место? Это полная чушь. Ты прекрасный человек. Не урод. Не трепло. Найди себе кого-нибудь. Кого-нибудь достойного. Заведи ребенка… И помни одну важную вещь, мне это, к сожалению, не удалось. Ты готов послать весь мир на хер? Знай, что это ни к чему не приведет. Особенно тебя».