Голубые эшелоны - [2]

«Карательный отряд шел ловить украинских партизан. Вдруг в лесу закуковала кукушка.

— Кукушка, кукушка, сколько мне жить? — загадал ей фриц.

— Пока моя пуля долетит! — басом ответила с дуба кукушка».

Иногда кажется, что писатель задался целью написать рассказ, который состоял бы всего лишь из одной строчки, — так упорно и тщательно отгранивает он каждое слово, так самоотверженно ищет максимальной простоты и афористичности выражения.

Делясь секретами своего мастерства, Петр Панч в одной из статей писал по поводу своего романа «Клокотала Украина»:

«Лишь три слова «Кровь кипит к мечу» послужили зачином для создания образа Максима Кривоноса, даже больше — стали ключевым знакам и для всего произведения, ибо в них, как в своеобразном аккумуляторе, сосредоточена и динамика, и патриотические чувства, и непобедимая сила. Наша задача — из каждого слова, из каждой фразы высекать искру, чтобы у читателей от нее вспыхнул огонь. Это не компенсируешь никакими «красивостями», к которым прибегают отдельные авторы, ибо никакие красивости не способны заменить природных самоцветов. Язык — это драгоценное сокровище, приобретенное в течение веков нашим народом, его неисчерпаемое духовное богатство. В то же время это и наше оружие в идейной борьбе, которая постоянно идет между двумя мирами.

Нужно заботиться, чтобы это оружие всегда было острым и гибким, как сабля, ясным, как солнце».

Творческим воплощением этих принципов явились книги рассказов Петра Панча «Соломенный дым» и «Мышьи норы» (1924—1925), «Рождение» (1932), рассказов и фельетонов периода Великой Отечественной войны, рассказов для детей и, наконец, его послевоенной книги «На калиновом мосту».

Панч всегда умел остановиться там, где художественный поиск переставал быть продуктивным, демонстрировал сдержанность, достойную уважения и восхищения, своими рассказами и короткими повестями он как бы утверждал, что рамки жизни тверды и прочны, выходить за их пределы нет смысла, пафос — излишен, красоты — от лукавого, изысканность оставим бездельникам, церемонность — притворщикам, суетливость — удел нищих духом. Писатель демонстрировал безупречное владение языком, остроту глаза, понимание человеческой психологии, высокий профессионализм, столь же необходимый в творчестве, как и вдохновение, и все это делало уже первые его книги действенным средством общения человека с человеком.

Все эти принципы Панч творчески перенес и на более крупные жанры — повесть и роман, которые он вскоре начал успешно разрабатывать, ибо этого настоятельно требовал размах, накал страстей, пафос борьбы и строительства новой жизни, развернувшегося в советской стране.

Нет бо́льшего заблуждения, нежели представлять творчество того или иного писателя как некую сумму чисто количественных накоплений. Если рассказ для Панча навсегда остается словно бы оселком для оттачивания литературного мастерства, для постижения высших тайн простоты и выразительности, то более крупные формы — повесть и роман — вскоре становятся преобладающими в его творчестве, ибо именно такова была природа дарования писателя, открывшаяся ему не сразу, но затем завладевшая им почти безраздельно. Начиная с 1926 года появляются повести и романы П. Панча «С моря», «Повесть наших дней», «Голубые эшелоны», «Реванш», «Без козыря», «Волки», «Муха Макар», «Осада ночи», «Перед рассветом», «Александр Пархоменко», «Сын Таращанского полка», «Эрик ищет счастья», «Сыновей не отдам», и, как бы увенчивая серию этих талантливых произведений, ставших своеобразной художественной летописью революции, гражданской войны и строительства новой жизни на Украине, появляются уже после войны монументальный исторический роман «Клокотала Украина» и своеобразная повесть-исповедь «На калиновом мосту».

Среди своих литературных учителей Панч называет Гоголя, Чехова, Горького, Шевченко, у которых он учился лиризму, лаконизму, гуманизму, революционному демократизму. Доброта, любовь, ирония, печаль и сомнения пронизывают его повести. Беспристрастие — не его удел. Панч часто выступает в роли судьи по отношению к своим героям. Хорошо это или плохо? Споры на эту тему в литературе не кончаются никогда. Но страстность писателя всегда увлекает нас. Разве не страстны в высшей степени Толстой и Достоевский? Добродетель терпеливости и высокая невозмутимость могут иногда даже привлекать, но никогда не дадут возможности судить о позиции писателя, о его отношении к миру, а без этого мы не представляем настоящего художника.

Почти на протяжении всего своего, без преувеличения, огромного творческого пути Панч мастерски пользуется таким литературным приемом, как ирония, умело соединяет иронию, юмор с простотой, как бы говоря нам: там, где юмор, там всегда доброта и понимание, где сдержанность — там достоинство и, может быть, даже величие.

Не ищите покоя в простоте Панча. Здесь царит неуступчивость, высшая требовательность к самому себе и к людям. В его произведениях нет бароккальной щедрости и того безудержного размаха, которым отличается украинская проза в произведениях таких ее мастеров, как Яновский и Гончар. В произведениях Панча царит сдержанность, аскетизм, некая сухость, как в красках темперы, которой пишут фрески. Собственно, его романы и повести чем-то напоминают нам фрески. И так как фресковость изображения исключает идею развития, то характеры у Панча, точно в греческой трагедии, окрашены одной краской — белой или черной; им остается лишь действовать и побеждать или погибать. Кажется, лишь роман «Осада ночи» отличается от всех других произведений Панча в этом отношении.