Голубые дьяволы - [61]

— Связь восстановлена… товарищ лейтенант, — пробормотал он, открывая мутные, словно с похмелья, глаза.

— Восстановлена, Гриша, восстановлена, — согласился Куличенко и шепнул подползшему со своими подопечными Зайцеву: — Сними с немца термос и отдай мальчишке.

Затем обратился к пленному:

— Видишь, фриц, как плохо человеку? А ну, бери его на спину, послужи санитарному делу.

— Гитлер капут, — согласился немец.

* * *

В блиндаже, куда привели разведчики Миньку с Кукушем, было шумно и накурено — хоть топор вешай. В него и из него постоянно входили и выходили военные. Они что–то кричали друг другу, а также в трубку полевого телефона, стоящего на столе в углу блиндажа. Только и слышалось: «Алло»! «Первый»! «Первый»! Я — «Второй». Передай «Четвертому»… и так далее. Сидя на нарах с поджатыми под себя ногами, Минька разглядывал внутреннее убранство этого фронтового помещения. Просторное, не меньше, чем у них летняя кухня. Стены сделаны из досок, потолок — из бревен. «В два наката» — почему–то подумалось Миньке. На стене, над головой сидящего перед аппаратом телефониста приклеена хлебным мякишем улыбающаяся девичья головка из журнала, рядом с нею висит на гвозде автомат, прикрытый каской. На подоконнике широкой, чуть ли не во всю стену амбразуры вызывающе раскорячился ручной пулемет.

— Здоровеньки булы!

Минька повернул голову к брезентовому пологу, заменяющему дверь: на пороге стоял тот самый старший лейтенант–украинец, которого они с Мишкой–Австралией просили взять их в десантники. Он подошел к командиру разведчиков, поздоровался с ним за руку, кивнул головой на сидящего в углу на пустом ящике немца:

— Шо ты, Мыкола, такого хлюпыка нимца притяг? Нэвжэ ни знайшов покрашче?

— Самого красивого Миша Зуев перехватил, — улыбнулся в ответ Куличенко. — Там такой боров, пудов на восемь, не меньше. Говорят, так брыкался, что даже Андропов Коля не устоял на ногах, а он–то крепкий парняга.

— А правда, что они самого фон Клейста миной подорвали?

Куличенко пожал плечами:

— Я на ферме вчера доярку встретил, подтверждает, что очень важной птицей был убитый генерал. В войсках траур носят [14].

— Молодцы федосеевцы! — с чувством произнес вошедший и притронулся к плечу телефониста: — Вызови «самого».

— «Розалия»! «Розалия»! Соедини меня с «Кипарисом», — закричал тот в трубку. — Что? Срочно, понимаешь? Ну, кому говорю! То–то же… Держите, товарищ гвардии старший лейтенант, — протянул он трубку Минькиному «знакомцу».

Тот взял трубку, наклонился над аппаратом:

— «Кипарис»? Я — «Осина». Наши привели «гостя». Есть — срочно доставить «Кедру». Кто говорит? Это я, старший лейтенант Полтко. «Второго» нет на КП, он в хозяйстве Мельника. Житников тоже там. Он лично пять танков подорвал. Так точно, очень трудный был день, товарищ подпол… то есть, — «Кипарис».

— Сам ты дуб, — донеслось из трубки, и старший лейтенант не удержался от улыбки.

— Никак нет, я — «Осина», — возразил он, и лицо его снова приняло озабоченное выражение. — Все дрались геройски. Но особенно отличилась рота Мельника. Хорошо, передам… Есть — стоять насмерть!

С этими словами Полтко вернул трубку телефонисту и вновь заговорил с Куличенко:

— Красовский приказал доставить «языка» в штаб корпуса.

— Ты знаешь, как ни странно, но я и сам догадался об этом, — усмехнулся Куличенко. — Вот только не знаю, куда девать этого…

Тут только старший лейтенант Полтко заметил сидящего на нарах мальчишку.

— Ова! — воскликнул он на украинский лад. — Як туточки втрапылась ця дитына.

— Эта дитына попала к нам в плен, — насмешливо покосился на мальчика Колесников. — Он помогал ихнему повару кормить немцев супом.

Краска стыда залила круглое Минькино лицо.

— Неправда! — крикнул он, задрожав от обиды, — Я не кормил их… Я нес. Я не сам… Они заставили.

Слезы вот–вот готовы были брызнуть из его синих глаз.

— Ну–ну, успокойся, — положил ему на макушку ладонь старший лейтенант. — Он ведь пошутковал. Хочешь конфетку? — Полтко вынул из кармана галифе карамель «Раковые шейки».

— Я не маленький, — насупился Минька. А Полтко добродушно усмехнулся и всунул конфету в Минькину руку:

— А я, дружок, признал тебя, — присел он к Миньке на нары. — Помнишь, у моста познакомились? С тобой еще длинный такой хлопец был, «р» не выговаривал. Он что, тоже немцев кашей угощает на передовой линии? Ну, ну, не хмурься. Шуток не понимаешь? А еще в десантники просился.

— Я и сейчас прошусь, — оживился Минька. — Возьмите меня, дядя… то есть, товарищ гвардии старший лейтенант.

Полтко взглянул на улыбающегося Куличенко.

— Слышь, Микола? Может, возьмешь к себе в разведку? Этот парень запросто переплывает Терек туда и обратно без передышки.

— С передышкой, — заскромничал Минька, опуская глаза. — Туда и обратно может только Мишка–Австралия да еще Андрей Федоров. А вы не видели Мишку? — поднял он снова глаза на собеседника. — Он уже больше недели как служит у вас.

— Нет, не встречал. А кто ж его взял, несовершеннолетнего?

— Левицкий взял. То есть, не сам взял, а упросил комиссара бригады.

— Так ты и Левицкого знаешь? — удивился Полтко. — В рубашке родился твой Левицкий. Его сегодня чуть немецкий танк не раздавил. Не попадись ему под руку граната… Может, ты и Кириллова знаешь?