Голубые дьяволы - [43]
— Ваня! Смотри, танки на мост лезут! — услышал Копылов. Он рывком развернул ружье. Но не успел выстрелить. В ту же секунду раздался страшный взрыв, от которого заходила ходуном земля, словно от семибалльного землетрясения. Бронебойщики уткнулись носами в землю. А когда они вновь подняли головы, то не увидели ни танков на мосту, ни самого моста — только огромное облако дыма и пыли медленно относило легким ветром к правобережной глинистой круче.
И еще одну ночь гвардейцы удерживали Моздок. Еще одну ночь они не спали, всматриваясь в зловещую темноту воспаленными от бессонницы глазами. Они должны были этой ночью оставить город и перейти по мосту на правый берег Терека. Но мост взорван вечером, паром Шабельникова разбит прямым попаданием бомбы еще утром. Пришлось остаться на левом берегу: в темноте не переправишься через такую бешеную реку да и не на чем.
— Что будем делать, комбат? — обратился комиссар бригады к Фельдману, меряя шагами штабную комнату из угла в угол мимо стола с лежащей на ней схемой города.
Фельдман, угрюмый, заросший щетиной, с провалившимися от усталости глазами, подошел к столу, ткнул в схему пальцем.
— Я думаю, — начал он тихим, но уверенным голосом, — следует позвонить командиру артдивизиона, чтобы произвел рано утром ложную артподготовку в северо–восточной окраине Моздока. Немцы, естественно, станут готовиться к отражению нашей атаки и упустят время для собственного наступления. Мы же в спешном порядке снимаем оборону и переправляемся на правый берег. Для прикрытия переправы предлагаю взвод Ильюшина. Очень выдержанный и храбрый командир.
Кириллов остановился, с одобрением взглянул на подчиненного:
— Ну, а если немцы разгадают наш маневр и атакуют сами?
— Нищему пожар не страшен. Выбирать–то нам не из чего.
Кириллов подошел к телефону, крутнул ручку.
— Выбор у нас один: нырять завтра в Терек. И чем быстрей, тем лучше.
В комнату, хромая, вошел Милованов. Сел на табурет, вытянув раненую, обутую в чью–то старую галошу, ногу.
— Что не спишь? — подошел к нему Фельдман, — Говорил ведь как человеку: плыви на ту сторону. Так нет, не послушался. Хорошо, в ногу попало, а если бы в голову?
Майор улыбнулся, постучал пальцем у виска:
— Не велика беда. В ней сейчас пусто, как в неначатом блокноте. Всю корреспонденцию отправил вечером на тот берег. Веришь, как от бремени разрешился. До того легко стало, никакими словами не выразить. Дай–ка закурить…
Фельдман протянул корреспонденту пачку «Беломора». Тот закурил, припадая на ногу, вышел в дверь. Как темно и как тихо вокруг. Ни единого звука, ни единого огонька. Только в черном, как сапожная вакса, небе горят–переливаются глазастые звезды. Да… под таким небом да у такой реки стихи бы писать, а не сухие фронтовые информации: «В ночь с 24 на 25 августа подразделение лейтенанта Куренкова решительным броском выбило противника с занятых позиций…» Майор вздохнул: как знать, может быть, спустя тридцать–сорок лет эти лаконичные шершавые строчки будут восприниматься потомками как лирические стихи?
Еще солнце не продралось кверху сквозь переплетенные диким виноградом сучья терского леса, а уже на северо–восточной окраине города загремели разрывы. Это по приказу комиссара бригады началась из–за Терека артподготовка.
Немцы всполошились: неужели эти «голубые дьяволы», как они прозвали в эти дни гвардейцев 8‑й бригады за их авиационную форму и беспримерную храбрость, пойдут сейчас в атаку? Может быть, к ним прибыло подкрепление из–за Терека? На всякий случай стали окапываться.
Тем временем прижатый с вечера к реке батальон начал спешно переправлять на ту сторону свои поредевшие за дни боев подразделения. Руководил переправой комиссар бригады. Он ходил по берегу, проверял надежность сооружаемых плотов, давал указания, устанавливал очередность отплытия.
Оттолкнулся от берега первый плот. На нем пятеро раненых, столько же здоровых бойцов, станковый пулемет, ружье ПТР. Течение подхватило неуклюжее сооружение и завертело, словно яичную скорлупу.
— Да гребите же, гребите, — крикнул Кириллов, показывая на бегу жестами рук, как нужно это делать.
Окрик подействовал. Бойцы взялись за обломки досок и благополучно подгребли к противоположному берегу. Там их встретил Шабельников. Помог причалить плот, отправил: раненых — в санроту, здоровых — на пункт сбора 1‑го батальона в Предмостное. Как же теперь возвратить плот к линии старта? Но к несчастью, быстрее разрешил эту проблему немецкий снаряд, разбив плот в щепки. Фашисты опомнились и всеми имеющимися силами пошли в наступление. Поверхность Терека покрылась фонтанами взрывающихся мин.
Вот–вот выскочат к реке немецкие автоматчики. Их сдерживает из последних сил взвод лейтенанта Ильюшина. Сам комвзвода то и дело оглядывается назад: скоро ли переправится последняя лодка с комиссаром Фельдманом и корреспондентом «Красной Звезды» Миловановым. К ней бегут со штабными документами начальник штаба Герасимов и красноармейцы. Что же вы копаетесь, братцы? Скорее! В автоматном диске уже мало патронов. Ильюшин выхватывает из–за ремня гранату, швыряет ее в подбегающих врагов. Последний раз оглядывается на реку: лодка уже приближается к тому берегу.
Действие первой книги начинается в мрачные годы реакции, наступившей после поражения революции 1905-07 гг. в затерянном в Моздокских степях осетинском хуторе, куда волею судьбы попадает бежавший с каторги большевик Степан Журко, белорус по национальности. На его революционной деятельности и взаимоотношениях с местными жителями и построен сюжет первой книги романа.
Во второй книге (первая вышла в 1977 г.) читателей снова ожидает встреча с большевиком Степаном, его женой, красавицей Сона, казачкой Ольгой, с бравым джигитом, но злым врагом Советской власти Микалом и т. д. Действие происходит в бурное время 1917-1918гг. В его «коловерти» и оказываются герои романа.
Двадцать пятый год. Несмотря на трудные условия, порожденные военной разрухой, всходят и набирают силу ростки новой жизни. На терском берегу большевиком Тихоном Евсеевичем организована коммуна. Окончивший во Владикавказе курсы электромехаников, Казбек проводит в коммуну электричество. Героям романа приходится вести борьбу с бандой, разоблачать контрреволюционный заговор. Как и в первых двух книгах, они действуют в сложных условиях.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.