Голубые дьяволы - [31]

— А у вас тут по–настоящему, — похвалил Левицкий сопровождавшего его командира взвода Усатенко.

Двадцатилетний лейтенант горделиво улыбнулся.

— Старались, товарищ старший политрук, — сказал он, подводя Левицкого к площадке, в центре которой стоял, задрав к небу широкое горло, батальонный 82‑миллиметровый миномет.

— Командир роты у нас сами знаете какой, да и Фельдман, комиссар батальона, не оставлял нас своей милостью. Разве только не ночевал на позиции, по три раза на день проведывал — тут и не захотел бы, да сделаешь как надо.

— А где у вас наблюдательный пункт? — спросил Левицкий, отходя от миномета к плетню, отделявшему огород от болота.

— Там, — показал комвзвода рукой на один из домов, стоящих на крутоярье редкой цепочкой вперемежку с деревьями. — Один на чердаке, другой вон на том дубе.

— Позиция удобная, только болото сзади: отступать в случае необходимости затруднительно, — помыслил вслух Левицкий, находя в малиннике зрелую ягоду и отправляя ее в рот.

— А мы отступать не собираемся, — услышал он в ответ насмешливый голос. Оглянувшись, увидел чертовски веселые глаза, выглядывающие из–под блиндажного наката. В руке у бойца большой ломоть спелого арбуза.

— Не хотите покуштовать, товарищ старший политрук? — выскочил он из щели и протянул Левицкому истекающий соком ломоть. — Такый гарный, шо куда там до его цией малыне.

Левицкий не отказался от угощения. Смакуя сочное лакомство, благодарно улыбнулся красноармейцу:

— Как фамилия?

— Рядовой Голубенко, — вытянул руки по швам веселый украинец.

— Значит, отступать не собираетесь, рядовой Голубенко?

— Никак нет, товарищ гвардии старший политрук. Если, конечно, не прикажуть…

«Эх, к этим бы минометам да еще б гаубицы», — подумал Левицкий, бросая прощальный взгляд на жизнерадостного бойца и направляясь по утоптанной меже–дорожке из огородной низины вверх к подворью, у калитки которого стоял, насупившись, хозяин усадьбы, сгорбленный седобородый старик в войлочной казачьей шляпе.

— Ты, что ли, будешь тута за главного? — повернул он недовольное лицо к Левицкому.

— А в чем дело, папаша? — остановился старший политрук.

— Жалобу имею. Солдаты твои, лихоман их забери, огород мне начисто попортили. Весь сад изрыли, свеклу вытоптали, сарай разобрали.

Левицкий поморщился. С трудом подбирая вежливые слова, стал как можно спокойнее объяснять куркулястому деду, что в такой тяжелый для страны час не патриотично делать своим защитникам подобные упреки.

— Можем вам выдать справку в том, что сарай разобрали на постройку оборонительных сооружений, — предложил в заключение своих объяснений. На что старик досадливо махнул рукой:

— Я из твоей справки не построю хлев для скотины.

— Да ведь, может быть, сегодня немцы не только сарай, но и дом твой сожгут, — рассердился Левицкий. — Опомнись, отец, война на улице.

— Может, сожгуть, а может, нет, — не унимался хозяин.

— Да не слушайте вы его, товарищ старший политрук! — крикнул с площадки Голубенко. — Он нам уже все мозги высушил своей свеклой, теперь за вас принялся. Не иначе бывший белогвардеец или раскулаченный.

При этих словах старик дернулся, словно конь, которого гладили, гладили да и ожгли неожиданно плетью.

— Сам ты сукин сын! — прохрипел он молодому обидчику и, яростно плюнув, заковылял к уцелевшему закутку.

Левицкий удивленно смотрел ему вслед. Да… разные люди живут на земле. Из такого вот Сусанин не получился бы…

Он отправился вслед за Усатенко к наблюдательному пункту.

Далеко видно из чердачного окна. Левицкий поднес к глазам бинокль, и тотчас узкоколейка подскочила к самому дому. Вместе с окопом, в котором он не так давно пил нарзан. Повел биноклем вправо: закачался в окулярах разрушенный бомбежкой элеватор. Рядом с ним, за небольшой акациевой рощицей, скрывающей вкопанные в землю цистерны с горюче–смазочными материалами, виднеется мельница — небольшое двухэтажное деревянное здание под черепичною крышей. За нею хорошо видны окопы третьего взвода лейтенанта Жаброва. Еще чуть дальше — траншеи 9‑й роты. Вон и танк стоит подбитый, возле которого он час тому назад рассказывал бойцам о вчерашней схватке артиллеристов с вражеской разведкой под станицей Луковской. Сейчас вокруг него пусто — все в окопах, ждут с минуты на минуту танковой атаки.

Из–за элеватора выползла зеленая тень. Что это?

Неужели бронепоезд? Ну конечно же, он. Медленно подкатывает к вокзалу, весь утыканный орудиями и пулеметами, как еж иглами.

— Видите? — толкнул локтем своего подопечного Левицкий. — Не было ни гроша, да сразу алтын.

Но радость от прибытия в Моздок такой мощной поддержки оказалась непродолжительной. С наблюдательного пункта хорошо было видно, как к бронепоезду подошел маневровый паровоз «ОВ» и стал растаскивать его по запасным путям. Затем он снова собрал его на главном пути, оказавшись сам в середине состава.

— Что это они мудрят? — удивился Усатенко. — Похоже, что заменили бронированный паровоз простой «овечкой».

— Все ясно, — отозвался Левицкий. — У них что–то случилось с паровозом. Но куда они направляются теперь, хотел бы я знать? Вы посмотрите, поезд пошел в сторону Прохладного. Ведь это же самоубийство!