Голубые дороги - [52]

Левей, на Козловской горе, асфальтом блестит Красногвардейская… Вот башня и через овраг напротив двухэтажный бревенчатый дом № 55а. Там все мне знакомо, все дорого, мило.

Холодно было, сыро, дров не хватало, рвались водяные трубы, обрывались электропровода, но ведь это житейские мелочи, временные неполадки, они забывались. Смывались радостью жизни.

…Мысленно вхожу в квартиру. На меня смотрят любимые книги, я вижу тома полного собрания сочинений классиков русской и зарубежной литературы, мне шепчут страницы неизданных рукописей, еще пахнет свежей типографской краской выстраданный сборник «Горький в Смоленске», волнуют сердце «стихи мои, свидетели живых» всех бедствий и радостей, собранные в книжке «Мужество»…

Я всегда любил тебя, город!

Но сегодня, в сей утренний час я люблю тебя крепче и так, как не любил никогда. И буду я драться, где бы и как ни пришлось, до последнего вздоха, за тебя, мой Смоленск, воспитавший и пустивший меня в широкую жизнь.

Василий Горбатенков был четвертым в большой семье рабочего–железнодорожника. Родился 2 октября 1910 года в железнодорожной будке вблизи станции Катынь. Отец проработал на железной дороге тридцать три года, на ней и умер от разрыва сердца, обходя станционные пути.

Мать на той же дороге двадцать пять лет была барьерной сторожихой.

С наступлением белополяков транспортники были мобилизованы для отпора врагу, и начались, как написал Горбатенков в своей автобиографии, «железнодорожные мытарства». Жили в вагонах, переезжали со станции на станцию, голодали. Вася пас скот в деревнях, учился, писал свои первые стихи.

В 1929 году Горбатенков поступил в Смоленский педагогический институт. Учился, работал, помогал младшим сестрам и брату. По окончании института в 1932 году горком партии направляет его на швейную фабрику редактором многотиражной газеты «Большевистский путь».

В 1933 году его призывают в Красную Армию. Василию хотелось стать летчиком, он мечтал о Качинском авиационном училище, но его послали в школу авиаспециалистов, из которой он вышел воентехником 2–го ранга.

После службы в армии он возвращается в Смоленск и включается в литературную жизнь. Руководит литкружками, выступает на диспутах, ездит с агитбригадами, сам пишет стихи и критические статьи.

Его отзывают на работу ответственного секретаря областной газеты, потом назначают заместителем редактора газеты «Большевистская молодежь». Он преподает литературу и русский язык в десятых классах, в педагогическом институте, готовит к изданию свои книги, принимает активное участие в деятельности областного отделения Союза писателей, занимается научной работой — изучает творчество Максима Горького.

Профессор Даниил Иванович Погуляев, который помогал Горбатенкову собирать материал для книги «Горький в Смоленске», так вспоминал о нем в своем письме ко мне:

«В. Е. Горбатенков производил очень хорошее впечатление. Ростом он был выше среднего. Красивый, стройный. Неотразимо симпатичный. Улыбка его была приятной. Всегда был приветливым. Когда я с ним познакомился, он был юношей, казался совсем молодым. При встрече и разговоре с ним я любовался и внешностью и какой‑то внутренней красотой. Глаза у него были ласковые, умные».

И снова записи из дневника:

19 июля

Эта ночь напомнила прошлую. До рассвета гремели зенитки, небо расчерчивали прожекторы. Мы возили боеприпасы по совершенно светлой дороге.

Утром — незабываемо радостный случай. Связной самолетик «У-2» возвращался на свой аэродром. В пути его атаковал «Мессершмитт-109». Когда фашист ринулся с высоты, чтобы без промаха расстрелять безобидный фаэтон, «уточка» прижалась к земле с замедленной скоростью. Просчитавшийся воздушный пират врезался в землю. И летчик был прав, шутливо доложив командиру: «Товарищ полковник, я все‑таки вышел победителем. Одним фашистом меньше стало, факт…»

23 июля

Партбюро решило издавать газету. В редколлегию вошли: орловец Кондратов, минчанин Контуш, смолянин Буевич и я, назначенный редактором. Мы решили на

звать свою газету «Боевые, крылья». Это созвучно духу нашей авиации.

27 июля

Пыльно и ветрено. Небо гудит. Бьют зенитки. Из Вязьмы Буевич привез записку: «Здравствуй, Вася. Прочитал в «Красноармейской: правде» твое стихотворение. Молодец. Я работаю комдадсаром отдельного батальона. Рад буду встретиться. Привет. С. Песляк».

9 августа

Ночь. Звезды. Тишина Мы лежим у палаток и за думчиво смотрим в бездонно синее небо. В памяти встают картины русской природы, родные до боли, близкие с детства места, где все — от каждой кочки до кустика — было твоим и общим, мильем, заманчивым, кровным. Там жил ты, там бегал мальчишкой, рос и учился, набирался здоровья и сил вместе с поднимавшимся к солнцу цветком и стройной русской березкой. А теперь там ступает поганая нога кровавых садистов, и выжжено все, и разрушено все до основания…

Никому не сломить государства, скрепленного, словно крепкой бронею, четырьмя буквами русского алфавита — СССР. Ведь недаром же один из лучших представителей немецкого народа — Фридрих Энгельс однажды заметил, что скорее можно русских расстрелять, чем заставить бежать с поля боя.