Голубой уголь - [4]
— Правильно! — крикнул Алфеев. — Товарищ Ковров, прикажите всем сейчас же за работу. Пока силы-то есть, только и работать.
— А ты не ори, больных тревожишь, — упрекнул его Деревяшкин.
— Алфеев прав, — сказал Ковров. — Медлить нельзя.
И работа закипела.
Километрах в двух ниже по ущелью выбрали место для стройки. Здесь торосы всевозможной формы и размеров громоздились один на другой, образуя несколько просторных пещер.
— Вот то, что нам нужно, — сказал Комлинский, заглядывая в одну из этих пещер.
— Место что надо, лучше и не придумаешь, — воскликнул Деревяшкой.
— И к прудику поближе: я думаю, не дальше двух километров, — добавил Бураков.
Вернулись к месту аварии. Заднюю гондолу поставили на импровизированные широкие лыжи и привезли к месту работ.
Заднюю гондолу поставили на импровизированный лыжи и повезли к месту работ.
Затем вдвинули в один из гротов, как в свободный футляр. Вокруг гондолы между ее стенами и ледяными стенами ее «ангара» осталось полое пространство, шириной около двух метров. Сзади, во льду, естественные двери вели в другие пещеры, которые могли служить кладовыми.
Против дверец гондолы с обеих сторон прорубили в ледяном футляре по отверстию для входа. Открытую сторону пещеры, через которую вдвинули гондолу, заложили большими кусками льда, сделав и здесь входную дверь.
— Ну, лазеек хватит, в случае чего есть куда лыжи навастривать, — сказал Деревяшкин, обравнивая край льда мотыгой. — Когда навесим сюда настоящие двери, тепло будет как в хате.
Усталые, но, довольные, вернулись они с работы. В лазарете все было в порядке. Наскоро поужинав, заснули, как опоенные. Но и «дежурный по лазарету» Бураков, утомленный работой, не заметил, как его одолел сон. В эту ночь вся программа дежурств осталась невыполненной. Никто никого не будил и не сменял. Тем не менее дежурные санитары нашлись. Раненые Осинский, Жуков, Рюмин и Степанов по очереди бодрствовали и наблюдали за остальными товарищами.
Деревяшкин проснулся первым. С недоумением посмотрел на сидящего Осинского, почесал затылок.
— Вот так штука! Помощники, значит?
Выходит, так, — улыбнулся Осинский. Не век же лежать.
— Так-то оно так, да вот доктора никакого нет. Надо будет доктора выбрать, что ли.
После завтрака Серьезнейшим образом обсудили кандидатуры докторов и единогласно избрали репортера Буракова, который по своей репортерской профессии обязан был все знать.
Бураков, после слабой попытки отделаться от новой специальности, махнул рукой и начал «обход». В результате этой процедуры он разрешил метеорологу Осинскому, географу Жукову и рабочему Рюмину дежурить, категорически воспретив шевелиться Степанову.
— У тебя, брат, жар и рана открылась. Должен лежать и не шевелиться.
Теперь не нужно было отрывать ни одного работоспособного человека для лазарета, и дело пошло еще быстрее.
В этот день одну из смежных пещер отремонтировали под комнату, значительно отличающуюся от первой как по размерам, так и по «архитектуре». Заполнив ледяными глыбами углубления в стенах, строители обтесали их почти на высоту человеческого роста.
— Дворцовый зал сказочного викинга, — хвастливо сказал Бураков. — Недостает лишь камина, в котором горел бы строевой лес и поджаривались на вертелах целые бычачьи туши.
— Да, свежую тушу заполучить бы не плохо. Скажем, медвежью иди хотя бы тюленью, — вздохнул Комлинский. — Может и раздобудем как-нибудь?..
Никто не отозвался. Разговоров на рискованную тему о пищевых продуктах избегали. Все понимали, что рассуждения об угрожающем через некоторое время голоде и бесполезны и даже вредны.
Ликвидировав жилищный кризис, Ковров и Комлинский направились к бассейну. По дороге они внимательно осматривали стены ледника и лед под ногами, в надежде найти хоть какие-нибудь указания на возможность выхода, но ничего утешительного они не замечали. Невидимое и не греющее солнце слабо освещало ледяное ущелье. Далекий, заманчиво недоступный верхний край стены нестерпимо блестел, как будто он был увешан непрерывной цепью сильных дуговых фонарей. Свет, отраженный от этого насыщенного блеском края ледника, проникал до самого дна ущелья. Временами у Комлинского создавалась полная иллюзия, что он идет в предвечерние сумерки по широкой улице большого города. Высокие стены многоэтажных домов облицованы мрамором и гранитом, Бесчисленные огоньки — блеск на поворотах и изгибах стен — до странности напоминали освещенные окна. За окнами должны быть люди Сотни тысяч, миллионы людей. Они живут своей обычной жизнью, ведут ежедневную работу, пользуются привычными, а потому и незаметными им многообразными жизненными удобствами и неудобствами большого города. Иллюзия была настолько полной, что у поворота Комлинский внезапно остановился, точно ожидая, что из-за угла выскочит трамваи или автомобиль. Вслед за этим он сконфуженно улыбнулся.
— Какая поразительная тишина. — произнес Ковров, шедший сзади, Комлинский вздрогнул. Он забыл, что Ковров идет с ним, и ему первое мгновение показалось, что кто-то произнес вслух его собственную мысль.
— Точно город в начале всеобщей забастовки: за стенами жизнь, а улицы уже мертвы, — отозвался Комлинский. — Тебе так не кажется?
