Голубой огонь - [10]

— Мне кажется, что я собралась слишком быстро, — прошептала Сюзанна, сжимая руку Дэрка — Часть меня осталась дома и еще не догнала нас.

Дэрк не слушал ее. Он наблюдал за человеком, поднимающимся по трапу.

— Смотри скорее, — сказал он. — Высокий малый там, наверху, в сером пальто — это Джон Корниш. Все правильно. Он будет в одном самолете с нами.

Она взглянула в тот момент, когда человек исчез в двери. Мелькнула только его стройная спина, и он исчез из поля зрения прежде, чем стюардесса указала им их места.

— Ты хорошо знаешь его? — спросила она, когда Дэрк помогал ей пристегнуть пояс.

— Я знал его, когда был еще мальчиком, — сказал Дэрк.

— И он знаком с моим отцом?

— Да, и достаточно близко. Корниш вырос на степной ферме недалеко от Кимберли, и твой единокровный брат Пауль был его ближайшим другом. Оба они участвовали в войне как десантники.

— Расскажи мне о моей семье, — попросила Сюзанна, — Я знаю так мало. Не верится, что у меня есть единокровные братья и единокровная сестра. Я знаю, что старший мальчик умер ребенком, но я ничего не знаю о других.

— Твоя сестра вышла замуж и уехала в Австралию на постоянное жительство, — сказал Дэрк. — Пауль умер в Италии во время войны. Корниш в то время был ранен и отправлен на корабле домой для поправки, У него было тяжелое ранение в ногу, и он больше не мог воевать. Он все еще немного прихрамывает. Когда он вернулся домой, то избрал поприще, которое всегда интересовало его, — журналистику. Твой отец не раз помогал ему в его карьере. И тем тяжелее было для дяди Никласа, когда год или около того спустя Корниш изменился к нему.

Самолет выруливал к месту взлета, и Сюзанна забыла о Джоне Корнише и обо всем, что было с ним связано. В те дни, когда она жила в Южной Африке, голубой поезд все еще был главным комфортабельным средством передвижения на такие расстояния, покрывающим тысячу миль до Кейптауна за много часов. Теперь его сменил самолет.

Эмблема с газелью была изображена по всему самолету, выткана на зеленой ковровой дорожке и на чехлах сидений. Но эта газель обернулась Пегасом, и Сюзанна вынуждена была задержать дыхание. К обычным трудностям сегодняшнего авиапассажира, выдерживающего ощущение скорости полета, у нее прибавились сложные переживания слишком быстрого возвращения в прошлое.

Они пролетели над суетящейся толпой Йоханнесбурга, где белый человек обладал пространством, а черный — нет. Внизу неясно вырисовывались удивительные желто-белые холмы золотоносных приисков, квадратные, со скошенными сторонами. Во время полета Сюзанна наблюдала развернутую как на ладони страну. Зелень выцветала быстро, и внизу раскинулась степь — голая желтовато-коричневая земля, ждущая быстрого пробуждения от прикосновения весны.

Африка удивляла ее тем, что везде, за исключением экваториального пояса, было так мало зелени. Очень много желтовато-коричневой, тускло-золотистой, иногда красноватой земли. В прошлом это было царство львов, а привычный для них цвет — желтовато-коричневый.

Дэрк читал журнал, изредка поглядывая в окно на давно знакомые виды, но Сюзанна, сидя у окна, не могла оторвать глаз от зрелища, открывающегося с высоты. Пока еще не появилось ничего знакомого, но она знала, что рано или поздно появится.

Впереди в Кейптауне ее ждала гора. Она никогда не забывала эту гору. Иногда она появлялась в снах, тяжело нависая над ней, как будто стремясь раздавить ее всей, своей огромной гранитной массой.

Прежде чем они достигли Кимберли, сумерки опустились на землю, и в широко раскинувшейся внизу темноте было видно несколько огней. Просторы Африки были огромны и мало населены людьми.

— Поговори со мной, — попросила она, положив свою руку на подлокотник кресла между ними. — Африка немного пугает меня. Она несется ко мне через годы. Передо мной сейчас ничего, кроме пространства и пустоты, но когда мы опустимся, Африка будет поджидать нас. А я не готова к этому. — Она попыталась засмеяться, но голос ее дрожал.

Он отложил журнал и взял ее руку в свою. Она откинулась на сиденье и позволила новым приятным чувствам, вызванным его прикосновением, вытеснить мрачные опасения. Этого оказалось достаточно, Любовь была защитой от всего, что ожидало ее в Южной Африке.

— Что тебе больше всего запомнилось в Кейптауне? — спросил он спокойно, так, чтобы этой самой мягкостью своего тона предотвратить пробуждение в ней ослепляющего страха. — Что ты помнишь о своем отце?

Она закрыла глаза, чтобы вызвать зрительные воспоминания. Гора появлялась очень легко, как только она начинала думать о ней. И дом в Кейптауне — Проти-Хилл. Она могла припомнить также Дэрка тех лет с его светлыми волосами и голубыми глазами. Но когда она попыталась думать об отце, вспомнить его лицо или хотя бы вызвать облик матери, такой, какой она была шестнадцать лет назад, видение расплывалось, как будто она бросала в лужу камешки и вызвала волнение на поверхности воды. Каждым рывком своих двигателей самолет бросал ее навстречу отцу, и, хотя она не давала обещания увидеться с ним, неминуемость их встречи была подобна стене, с которой неизбежно придется столкнуться. Она страшилась возможности разбиться и не отваживалась думать об этом.