Голубой ангел - [102]

– Спасибо, что пришли, мисс Уильямс. Даже Бентам сражен красотой Клэрис.

– Не за что, – ровным голосом отвечает Клэрис.

– Я понимаю, вам это может быть неприятно, – говорит Лорен, – поэтому мы постараемся вас не задерживать. Когда вы общались с профессором Свенсоном – в классе или за его пределами, – замечали ли какие-нибудь… странности в его поведении?

– Нет, – качает своей очаровательной головкой Клэрис.

Она поддерживает Свенсона, однако присутствующие сомневаются в ее искренности, поскольку не могут поверить, что нормальный здоро­вый мужчина западет на Анджелу Арго, когда рядом такая девушка, как Клэрис. Да ясно же – либо она врет, либо Свенсон ненормальный. А яв­ляется ли безумие смягчающим обстоятельством при обвинении в сексу­альных домогательствах?

Свенсон и Клэрис знают: все это – правда. Свенсон думает: да, на­верное, что-то со мной не так. Клэрис в качестве сексуального объекта он никогда не рассматривал, зато сколько времени страдал по Анджеле Арго. Смех, да и только. Какой же он мужчина?

Бентам бьет прямо в цель.

– А не было ли в поступках профессора Свенсона чего-либо такого, что заставило бы вас заподозрить его в неподобающем поведении по отношению к другим студенткам?

– Что вы имеете в виду? – спрашивает Клэрис.

– Не встречали ли вы случайно профессора Свенсона с мисс Арго… в каких-нибудь… неожиданных местах?

– Да, однажды…– шепчет Клэрис; все подаются вперед, и лишь Свенсон откидывается назад. – …Я столкнулась с профессором Свенсоном в общежитии – он выходил из комнаты Анджелы.

– Выходил из комнаты мисс Арго? – изумляется ректор. Свенсон все еще ждет: вот сейчас правдивая Клэрис уточнит, что она не видела, как он выходил из комнаты Анджелы. Она столкнулась с ним на лестнице и сама решила, что шел он от Анджелы. Улика-то кос­венная!

– Да, – отвечает Клэрис. Разве Свенсон не учил ее, как важны подробности?

– Вы помните, когда это случилось?

– Помню. Перед самым Днем благодарения – я еще приняла профессора Свенсона за чьего-нибудь отца, который помогает дочери… отнести, например, вещи в машину. И искренне удивилась, поняв, что это профессор Свенсон.

Он и есть чей-то отец. Но не Анджелы Арго.

– Вы профессору Свенсону что-нибудь сказали? – спрашивает Лорен.

– Просто поздоровалась.

– Он вас видел? – спрашивает Билл.

– Видел.

– Вы кому-нибудь об этом рассказывали? – спрашивает Лорен.

– Нет, – отвечает Клэрис. – Зачем?

Действительно, зачем? Зачем ей было об этом рассказывать? Вопрос явно лишний. Да только святая удержалась бы и никому не насплетнича­ла. Так откуда же Бентам знал, о чем именно спрашивать Клэрис? И тут Свенсон догадывается: Клэрис сама им все рассказала, когда узнала, что комиссия занялась сбором сведений. Теперь он понимает, что дело при­няло серьезный оборот, с этого самого мгновения события покатятся, как снежный ком с горы, за предательством Клэрис последует еще одно представление: студенты будут пинать его, лежачего, ногами.

– А какой был у профессора Свенсона вид, когда он покидал помещение, где проживает мисс Арго?

– Я бы сказала… смущенный, – отвечает Клэрис.

– А может, виноватый! – настаивает Бентам.

– Скорее, смущенный, – повторяет Клэрис.

– Благодарю вас, – ледяным тоном говорит Бентам. Он не привык к тому, чтобы его поправляли такие вот девицы. – Комиссия признательна вам за помощь.

Теперь поток мучителей и обвинителей уже не сдержать протоко­лом, определявшим до сей минуты порядок и время их появления. На ле­стнице Клэрис едва не сбивает с ног Кортни Элкотт. Она, как Анджела с Карлосом, тоже изменила имидж, помадой не злоупотребляла, серьги сняла, как сняла широкие штаны и необъятный свитер. На ней темно-си­ний костюм – наверное, его надевает ее мамаша, когда отправляется на дамский ланч в «Ритц».

Кортни усаживается на стул. Она не хочет, чтобы ее благодарили, не ждет вопросов. Поток слов вырывается из нее, как шампанское из бу­тылки.

– Никто этого не скажет, – говорит она. – Я точно знаю, никто здесь об этом не скажет, но я решила – кто-то ведь должен. Мы все понимали – что-то происходит. На занятиях нас всех опускали. Профессор Свенсон либо критиковал в пух и прах твою работу, либо подначивал на это других студентов. Особенно Анджелу: он вынуждал ее говорить все те гадости, которые на самом деле хотел бы сказать сам. Но когда дошел черед до нее – до ее главы из романа, или что там это было, – никому и слова поперек сказать не дали, а когда мы пытались высказаться, он нам заявил, что мы все дебилы, а Анджела – гений. Ну вот мы и решили, что он либо спит с ней, либо еще что…

– Прошу прощенья! – перебивает ее Свенсон. – Полагаю, комиссия понимает, что могут быть и иные причины хвалить работу студента.

Такое вынести невозможно – он не желает, чтобы его судила Корт­ни, тупая, неблагодарная дрянь. Должна же комиссия понять, что он не в силах сидеть и слушать, как эта идиотка критикует его профессиональ­ную деятельность. Однако реплика Свенсона так изумляет Бентама, что он словно не сразу вспоминает, кто Свенсон, собственно, такой.

– Мы это понимаем, – говорит он. – Но, Тед… будьте добры, подождите со своими замечаниями, пока…