Голубой ангел - [101]

– Нет, – говорит Карлос, – этого мы не знали. Но погодите… Я ни­чего не понимаю. Я не хотел…

Все видят, как изумлен Карлос: он не знал, что Анджела пользуется благами, которые другим предоставлены не были, и теперь в нем борются два чувства: он возмущен несправедливостью, но обязан хранить вер­ность своему командиру. Свенсону хочется сказать ему, что несправедли­вость заключается лишь в том, что одному отпущено больше таланта, а другим меньше, и это не имеет никакого отношения к тому, что произо­шло между ним и Анджелой Арго. Но это вряд ли расположит к нему ко­миссию или Карлоса.

– Ничего, Карлос, – говорит Бентам. – Не торопитесь, успокойтесь. Скажите, а вы тоже писатель?

– Надеюсь, – отвечает Карлос.

– Я всегда считал, – продолжает Бентам, – что у писателей отличная память. Их профессия это подразумевает.

– Наверное, – соглашается Карлос.

– Тогда постарайтесь вспомнить, – говорит Бентам, – не происходило ли на занятиях чего-либо такого, что показалось вам хотя бы чуточку странным… или необычным?

Карлос обучен стоять навытяжку и сообщать лишь свою фамилию, звание и номер части. Но он не готов устоять перед таким искушением: ректор называет его писателем, а члены комиссии ловят каждое его сло­во. Разве может он их разочаровать? Разве не обязан сообщить все, что ему удастся вспомнить?

– У нас в группе ходила одна шуточка. Понимаете, мы обсудили несколько рассказов о людях… – Карлос трясет головой. Он сам не понимает, что с ним такое. Даже на флоте было попроще. – …О людях, занимавшихся сексом с… с животными.

Ну да, и начал это Карлос со своим рассказом о юном вуайеристе, его болтливом соседе и немецкой овчарке.

– С животными? – повторяет Бентам.

Билли-антрополога это живо интересует. В каких тайных ритуалах писательского племени практикуется межвидовое совокупление?

– С какими животными? – интересуется Билл. Карлос снова трясет головой.

– Собственно говоря, с курицей.

Бентама это явно забавляет.

– Карлос, уж не хотите ли вы сказать, что некий студент из группы профессора Свенсона написал рассказ, герой которого… совокуплялся с курицей?

– С куриной тушкой, – говорит Карлос простодушно.

Все украдкой хихикают. Бентам смотрит на Свенсона, тот качает го­ловой. М-да… Секс по телефону, секс с животными. Интересный у него получился семестр.

– Понятно, – говорит Лорен. – Тема ширится.

– Это вы о чем? – настороженно спрашивает Карлос.

– Вы же сами сказали, что роман мисс Арго был про яйца. – За долгие годы преподавания Лорен приучилась находить во всем схемы и метафоры. – А теперь еще и куры…

– В романе Анджелы никто с яйцом сексом не занимается, – говорит Карлос.

Ты просто до этого места не дочитал, думает Свенсон. Как низко он пал – гордится тем, что прочел из романа Анджелы больше, чем любой здесь присутствующий.

– Вы сказали «животные», во множественном числе, – напоминает Билл тоном солидного ученого-социолога. – Следовательно, были и другие… животные.

– Корова, – говорит Карлос. – Еще собака.

– В том же рассказе или в других? – спрашивает Амелия.

– В других, – отвечает Карлос.

– Написанных разными студентами? – спрашивает Карл.

– Да. Собака была в моем рассказе.

Вот и сказал наконец правду.

– И всё в прошлом семестре? – спрашивает Бентам. – Ну да.

– Вы хотите сказать, что в прошлом семестре студенты из группы профессора Свенсона писали рассказы, в которых люди вступали в интимные отношения с коровами, курами и собаками?

– С коровой, курицей и собакой, – уточняет Карлос.

– Очень занятно! – говорит Бентам.

– Мы еще говорили между собой, вот, мол, вычислили наконец, что привлекает внимание профессора Свенсона.

Так они решили, что это привлекает его внимание? Да Свенсон из­нывал от тоски, продираясь через их жалкие рассказики, и больше все­го его заботило одно: как же вести занятия, чтоб его не обвинили в сек­суальных домогательствах – в коих его таки и обвинили, стало быть, основания для волнений у него имелись. А внимание его привлек толь­ко роман Анджелы Арго.

Несколько минут все молчат – обдумывают последнее заявление Карлоса. Лорен обводит взглядом членов комиссии и, убедившись, что ни у кого вопросов нет, говорит:

– Спасибо, Карлос. Спасибо за то, что пришли сегодня сюда, за то, что отвечали нам честно и откровенно.

– Погодите! – говорит Карлос. – Я бы хотел кое-что уточнить. Лично я считаю, что в рассказах о сексе с животными ничего предосудительного нет. По-моему, студенты имеют право писать о чем захотят!

Поздно Карлос вспомнил о Первой поправке!

– Да, конечно, – отвечает Бентам. – Мы с вами полностью согласны. Спасибо за помощь.

Сколько еще преданных Свенсону студентов предстанет перед ко­миссией? Может, все. Слушание еще не закончено. Карлос пробирается вверх по проходу, стараясь не встречаться взглядом со Свенсоном.

Дверь снова открывается. По ступеням плавно спускается Клэрис Уильямс, и унылый лекционный зал тут же превращается в подиум, по которому летит, едва касаясь земли, блистательная Клэрис, изгибает свою тонкую, длинную шею, отворачивает голову – словно избегает сле­пящего света фотовспышек. Свенсону кажется, что дыхание перехвати­ло у всех членов комиссии, и каждый из них задумался, почему такие сту­дентки не идут к ним в семинары.