Голубоглазый дьявол - [17]

- Мы не будем нуждаться. Твой папаша сразу поумнеет, как только узнает, что Гейдж и Либерти не единственные, кто может подарить ему внуков.

Я поняла, что Нику нужен не столько ребенок, как возможность манипулировать Черчиллом Тревисом. Интересно, поменялось бы его отношение после рождения малыша? Был бы он одним из тех отцов, которые тают при виде младенца, которого произвели на свет?

Как не пыталась, я не могла представить Ника, который хотя бы терпеливо относился к кричащему младенцу, грязному малышу или требующему заботы ребенку. Меня напугало и то, как сильно я буду зависеть от Ника, как иждивенец, если у нас появится ребенок.

Я пошла в ванную, что бы привести себя в порядок перед работой, подкрасить ресницы и нанести немного блеска на губы. Ник вошел следом за мной и стал рыться среди разложенных на туалетном столике моих кремов, лосьенов и другой всякой разной косметике. Он нашел пластмассовую упаковку с моими противозачаточными таблетками, заглянул внутрь и захлопнув крышку, заявил:

- Тебе они больше не нужны, - с этими словами, он бросил таблетки в мусор.

- Я должна закончить цикл, - сказала я. – И обычно, перед тем, как женщина собирается забеременеть, она идет к врачу, сдает анализы…

- Ты здорова. Все получится. – Он взял меня за плечо, когда понял, что я собираюсь вытащить таблетки. – Оставь их.

Смех недоверия застрял у меня в горле. Я месяцами терпела прихоти и придирки Ника ради гармонии в семье, но это было уже слишком. Я не собиралась иметь ребенка, к которому ни один из нас не был готов.

- Ник, я думаю, что нужно повременить с этим решением, - сказала я, пытаясь расчесать запутанные волосы. – А сейчас не самое лучшее время, что бы обсуждать такую важную тему, когда мы оба собираемся на работу…

- Я сам буду решать, когда и о чем мы будем говорить! – от неприкрытой ярости в его голосе я выронила расческу. – Я не знал, что мне надо назначать специальную чертову встречу с тобой, чтобы поговорить о нашей личной жизни!

Кровь отхлынула у меня от лица, а сердце от испуга стало биться в бешенном ритме.

- Ник…

- Ты когда-нибудь думаешь о ком-то другом, кроме себя, любимой? – от гнева голос Ника прерывался, а по лицу заиграли желваки. – Всегда, только то, что хочешь ты… Ты, эгоистичная сука, а как насчет того, что хочу я?

Он склонился надо мной, высокий и разъяренный, а я сжалась около зеркала.

- Ник, я только… - во рту у меня пересохло, и я не могла толком выдавить из себя слова. – Я не говорю нет… Я только хочу… хотела бы… поговорить об этом позже.

Мои слова вызвали у него, рвущее мою душу, презрение.

- Я не знаю. Возможно, об этом и не стоит говорить. Наш брак, возможно, не стоит и кучи дерьма. Ты думаешь, что сделала мне гребанное одолжение, когда вышла за меня? Нет, это я сделал тебе одолжение. Ты думаешь, что кто-нибудь еще вынес бы все твое дерьмо?

- Ник…- в панике и недоумении, я наблюдала как он пошел в спальню. Сначала я хотела пойти за ним следом, но вид его яростно напряженной спины испугал и остановил меня. Мужчины в моей семье вообще редко выходили из себя, а если это и случалось, то они быстро отходили. Но характер у Ника был другим: его гнев разрастался, питаясь сам собой, пока его размеры далеко не превышали первопричину. В таких случаях, я никогда не знала, какой стратегии лучше придерживаться… Если я пойду следом за ним и стану приносить извинения, это может только подлить масла в огонь. Но если я останусь в ванной, то он может найти в этом новую причину для недовольства, считая себя проигнорированным.

Я остановилась в дверном проеме между обеими комнатами и наблюдала за действиями Ника. Он пошел в гардеробную, резким движением сдвинул в сторону часть вешалок и схватил одну из висящих там, поглаженных рубашек. Приняв решение отступить, я вернулась в ванную.

Мое лицо выглядело бледным и напряженным. Я нанесла немного румян на щеки, но, казалось, что краска существует сама по себе, не проникая в кожу. К тому же, из-за холодного пота, выступившего на лице, получились отвратительные румяные полосы. Я взяла влажную салфетку, собираясь стереть все это безобразие, когда мир вокруг меня взорвался.

Ник вернулся, загоняя меня в угол, сжимая что-то в кулаке. И кричал. Я никогда прежде не испытывала, каково это, когда тебе прямо в лицо кричит другой человек, и это была своего рода смерть. Я чувствовала себя низведенной до уровня животного, неспособной ни на что, кроме страха и немого непонимания.

Вещью в его руке была полосатая рубашка… Я испортила ее каким то образом… ошиблась… но Ник сказал, что это было сделано специально. Я сделала это нарочно, сказал он. Она нужна была ему сегодня утром для важной встречи, а я сказала, что не знала, как это важно, и что мне очень жаль, но каждое мое слово только добавляло красноты в его лице. Его рука размахнулась, и мир загорелся.

Моя голова отлетела вместе с капельками пота и слез в сторону. Осталась лишь горящая неподвижность. Кожа на лице пульсировала и опухала.

Я не могла постигнуть, что Ник ударил меня. Я стояла пошатываясь, кончиками пальцев пытаясь дотронуться до того места, где высокая температура перешла в нечувствительность.