Голубое утро - [7]
Когда он снова взглянул в лицо супруги шерифа, оно было безмятежным и даже выглядело немного глупым. «Показалось!» — подумал Трампс и снова погрузился в дискуссии.
A госпожа Родригес продолжила изучение присутствующих людей, благо стол был круглый, и всех было хорошо видно.
«Эта напыщенная курица… Говорят, она известная писательница, — c сомнением посмотрела супруга шерифа на Мари-Роз Вермюлер. — Больше похожа на чокнутую: эта несуразная причёска! Как она y неё держится, непонятно. Эти сиреневые одежды, какие-то ленточки, бантики, крестики, застёжки… Как будто она надела всё, что было y неё в гардеробе. Ей бы одежду поярче. Она и так вся бледная. Одно слово, голландка или кто она там… бельгийка. То ли дело испанские женщины: яркие, сочные, страстные! A этим только и остаётся, что детективы писать…»
Рядом c писательницей расположился доктор Зиммельман. Цепкий взгляд его внимательных глаз тут же уловил интерес со стороны госпожи Родригес. Психиатр пристально взглянул в лицо женщине, так, что y той мороз по коже пошёл.
«Страшный человек, — поёжилась госпожа Родригес. — Чёрт! Настоящий чёрт!»
По городу ходило столько сплетен и небылиц o его клинике, огороженной глухим высоким забором c колючей проволокой, что некоторые из них откровенно смахивали на "страшилки", истории, которые ее дети любили рассказывать по ночам, пугая друг друга.
Но если хотя бы часть в этих рассказах была правдой, то, не дай бог, оказаться в руках этого человека. Не зря мэр так держится за этого Зиммельмана.
Госпожа Родригес снова украдкой взглянула на доктора. Его восточное лицо было спокойным и непроницаемым, но тем не менее в чёрных миндалевидных глазах чувствовалась сила. Огромная безграничная сила.
«Хорошо, что мой муж — шериф!» — снова поёжилась госпожа Родригес.
Рядом c доктором Зиммельманом сидел вялый молодой человек: это был — Коненс-младший. Госпожа Родригес взглянула на его некрасивое лицо и подумала: «Этот Альберт — дебил… Самый настоящий дебил… И даже такое светило, как Зиммельман, ему уже не поможет, чтобы доктор там не обещал. Пустой, ничего не выражающий взгляд, отвисшая губа, мерзкие вечно потные ладони — просто отвратительное зрелище, хотя ему только двадцать лет. Он скорее годится Коненсу во внуки, a не в сыновья. Вот они поздние браки к чему приводят! Зачем старик везде его c собой таскает?! Неужели он не понимает, что унижает окружающих его присутствием. Жених он хоть и выгодный, но я бы никогда не отдала за него свою Эстелиту. То ли дело Генрих… Полная противоположность брату! Высокий, красивый, правда своенравный. Никого не слушает, даже отца».
Госпожа Родригес припомнила скандал, разразившийся восемь лет назад, когда Генрих покинул родительский дом и отправился завоёвывать Голливуд. Ему ведь тогда было не больше, чем Альберту сейчас.
Ну, завоёвывать — это, конечно, громко сказано. Для него ведь все двери и так открыты. Отец — миллиардер, да и сам Генрих природой не обижен. B общем, карьера росла, как на дрожжах…
Даже его отец, считавший профессию киноактёра не самой подходящей, и тот сдался после нескольких кассовых картин сына.
«Если Генрих хочет зарабатывать деньги именно таким способом, то я не против, — смилостивился он. — Самостоятельный честный бизнес».
C тех пор дела y отца c сыном пошли на лад, и Генрих все чаще прилетал в родное гнездышко, чтобы укрыться здесь от журналистов и назойливых поклонниц.
Отец зорко наблюдал за сыном издалека и горячо приветствовал его приезды в родные пенаты. C тщательностью коллекционера он отбирал мммсреди поклонниц сына ценные экземпляры, которых собралось уже немалое количество.
Одна беда — было очень трудно влиять на Генриха. И если он уже охладел к выбранной Коненсом-старшим "кандидатуре", то заставить сына вернуться к покинутой девушке, не смог бы и сам Господь Бог.
«Ну чем Иоланда Бергская — младшая тебе не невеста?! Ты же ухлёстывал за ней на прошлой вечеринке… И она от тебя без ума!» — сокрушался отец, но Генрих не слушал его. Достигнув одной цели, он всей душой устремлялся в будущее, к новым горизонтам. Его страстная натура требовала новых завоеваний.
Отец вздохнул: «Вот и сейчас стоило этой крошке Синди чуть ближе, чем другие пробиться к нему, он тут же отшатнулся от неё, как от чумной».
Коненс-старший посмотрел на хозяйку дома, сидевшую рядом c ним. «Красивая была вы невестка, — снова вздохнул он. — И за дело берётся со знанием. Дом отгрохала солидный, не иначе, как в расчёте на будущего хозяина этого замка — моего Генриха. Что ж, если Синди удастся укротить его, то я не буду против. Посмотрим, что будет… А пока что мне приходится тут сидеть и отдуваться за сына, y которого вдруг заболел зуб. Ох, Генрих! Зато какой лакомый кусочек он упустил! Вон та блондиночка Сильва — залётная птичка — второй раз уже не прилетит…»
Коненс-старший удовлетворённо крякнул, представив, как его Генрих кусал бы локти, если бы знал, кого он упустил.
Старик находил особое удовлетворение, отбирая невесту для сына: подолгу обдумывал каждую кандидатуру, представлял будущую невестку и дома, и в гостях, и в постели… Нередко столь тщательные раздумья o будущем сына доводили его до эрекции.
