Голубое молчание - [37]
ШИРОКОВ: Не выходит у меня из головы один разговор с простым мужичком, с бакенщиком. Рыбу
мы ловили — ну вот, в августе-то, когда я на Волгу ездил… «А что, — говорит, — верно ли, Федор Федорович, что теперь есть такая бомба, что ежели ее на Самару бросить, то только пепел останется?» «Верно», — говорю. «А кто же ее выдумал?» — спрашивает. «Да вот, — говорю, — нашлись такие мудреные головы». А он подумал-подумал, вздохнул и говорит: «Эх, поставил бы я всех этих мудреных к забору и шарахнул бы по ним этой самой бомбой»… (слышен стук костылей).
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Алеша идет… Поведение Елены мне не нравится.
ШИРОКОВ: Да-а… Лена как-то… (входит Алеша, берет из вазы яблоко, молча жует). Сыграем в шахматы, что ль, Алеша?
АЛЕША: Не хочу… От Бориса есть что?
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Нет.
АЛЕША: Наверно, какое-нибудь спецзадание… Отец, что решил с пушкой? Увеличиваешь калибр?
ШИРОКОВ: Да, хочу увеличить. Видишь ли, вес танка позволяет…
АЛЕША (перебивая): Лучше б ты броню усилил…
(Неприятная длинная пауза. Алеша жует яблоко. Широков встает и молча уходит).
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Алеша, ты жесток. (Пауза) Алеша, ты жесток. Откуда это у тебя?
АЛЕША: Всё оттуда же…
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Но причем тут папа? Что за дикая логика? Ты хоть на секунду представь себя на его месте. Что он должен чувствовать, когда…
АЛЕША: Представьте себя на моем месте.
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: (вглядываясь). Ты выпил?
АЛЕША: Да.
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Где?
АЛЕША: А это уж позволь мне знать.
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: С папиным шофером? С Гаврилой?
АЛЕША (напевая уходит): Если Ленке звонить будут — всё равно кто — позовите меня (уходит).
(Пауза)
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА (зовет): Федя! (громче) Федя!
ШИРОКОВ (входит делано-весело): Ты звала меня? (долго смотрят друг на друга. Понимают. Он подходит, обнимает ее за плечи, молчание). За что он меня, Саша? За что?…
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Не обращай внимания. Он выпил.
ШИРОКОВ (гневно): Где?
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Наверно, с Гаврилой. Тот ему всё подсовывает… Сколько раз просила…
ШИРОКОВ: Я ему… (бежит в сад).
ГОЛОС ШИРОКОВА: Гаврил!
ГОЛОС ГАВРИЛЫ: Ага!
ГОЛОС ШИРОКОВА: Я тебе сколько раз приказывал… Зачем Алеше водку даешь?
ГОЛОС ГАВРИЛЫ: Да я не давал…
ГОЛОС ШИРОКОВА: Врешь! Смотри, чтобы это было в последний раз!
(Широков входит одновременно с появившимся Алешей).
АЛЕША: Ты зачем его?
ШИРОКОВ: Не твое дело! Еще выгоню в шею!
АЛЕША: Не смей трогать его!
ШИРОКОВ: Не твое, говорю, дело!…
АЛЕША: Меньше всего — твое! Строй свои мясорубки и не вмешивайся в чужие дела!
ШИРОКОВ: Алексей, замолчи!
АЛЕША: Я не мальчик, и ты мне не указка!
ШИРОКОВ: Замолчи, говорю!
АЛЕША: А-а ну вас совсем… (уходит, Александра Сергеевна утирает слезы).
ШИРОКОВ: Ну, будет, будет, Саша… Нервничает парень… Будет… будет… (взволнованно расхаживает по комнате). Да-да, растили, учили… А знаешь, ведь дети-то у нас в общем замечательные! Замечательные огоньки-то наши… (пауза). Где Наташа с Женей?
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: В исторический ушли… Нет, постой, в Третьяковку.
ШИРОКОВ: А ведь тут любовью пахнет.
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Что ж… мне Женя нравится.
ШИРОКОВ: И мне… Честный, интеллигентный и, по-видимому, порядочный человек.
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Да, забыла тебе сказать: Наташу вызывали вчера на бюро ячейки и сделали строгий выговор по комсомольской линии…
ШИРОКОВ: Это еще за что?
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Что собрания стала пропускать… «отлынивает», как они выразились, от общественной нагрузки в университете.
ШИРОКОВ: Какие уж тут собрания и общественные нагрузки, коли девка влюблена по уши… Вот дураки: скоро и любить запретят. Впрочем, отчасти уже запретили. Этот закон о браках с иностранцами…
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Потом стали придираться к ее последнему докладу о Достоевском: и то не так, и это не так… Одним словом выговор.
ШИРОКОВ: Эх, разозлюсь, я, кажется, в конце концов… Сколько у нас дикого, глупого, жестокого… Неужели они думают, что оттого, что насильно засунули мне красную книжку в карман, что нацепили генеральскую форму, что задарили орденами, — неужели они думают, что от этого я буду молчать, когда они делают глупости?…
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Федя, тише, пожалуйста… Ведь и у стен есть уши.
ШИРОКОВ: Да, пошли они к чорту, и плевать мне на их МГБ, МВД, НКВД… До меня у них руки коротки… Я им нужен, как воздух. Вот подожди: у нас осенью совещание в Кремле с членами правительства, и я доложу прямо Молотову. Или вот немедленно позвоню министру и попрошу дать взбучку этим умникам… Бот сейчас возьму и позвоню!
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА (с улыбкой): Сегодня воскресение (слышен шум подъехавшей машины). Кто это, наши?
ШИРОКОВ: Они… (Телефотый звонок. Широков берет трубку). Да… кажется дома, сейчас позову.
АЛЕША: Кого?
ШИРОКОВ: Кузьмича (кричит) Аполлон Кузьмич! К телефону!
ГОЛОС КУЗЬМИЧА: Иду.
ШИРОКОВ: Я еще немножко поработаю, а ты — хочешь — посиди возле… Тут ребята приехали, Кузьмич придет.
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Пойдем (уходят. Входит Кузьмич. С веранды входят Наташа и Климов).
КУЗЬМИЧ (в телефон): Пал Палыч… Готов, конечно, готов… И черви есть. Выхожу. Будьте здоровы.
НАТАША (обнимает Кузьмича): Аполлон Кузьмич! Женя, вы любите Кузьмича?
«Цель моей книги – показать, как спланированная Сталиным система террора воплощалась в жизнь. Стараясь быть максимально объективным, я почти не делаю обобщений и выводов в моей книге, а просто рассказываю о том, что видел и что пережил в советском концлагере за пять лет пребывания в нем».(С. Максимов)«Максимов дает безукоризненно правдивые зарисовки принудительного труда в советских концентрационных лагерях. Сборник его рассказов согрет состраданием к человеку. Но это сострадание не жалостливое, а мужественное…»(В.
«Сергей Максимов всецело принадлежал России. Там его нынче не знают, но когда-нибудь узнают. Книги его будут читать и перечитывать, над его печальной судьбой сокрушаться…Большая и емкая литературная форма, именуемая романом, для Максимова – природная среда. В ней ему просторно и легко, фабульные перипетии развиваются как бы сами собой, сюжет движется естественно и закономерно, действующие лица – совершенно живые люди, и речь их живая, и авторская речь никогда не звучит отчужденно от жизни, наполняющей роман, а слита с нею воедино.…Короче говоря, „Денис Бушуев“ написан целиком в традиции русского романа».(Ю.
«Бунт Дениса Бушуева» не только поучительная книга, но и интересная с обыкновенной читательской точки зрения. Автор отличается главным, что требуется от писателя: способностью овладеть вниманием читателя и с начала до конца держать его в напряженном любопытстве. Романические узлы завязываются и расплетаются в книге мастерски и с достаточным литературным тактом.Приключенческий элемент, богато насыщающий книгу, лишен предвзятости или натяжки. Это одна из тех книг, читая которую, редкий читатель удержится от «подглядывания вперед».Денис Бушуев – не литературная фантазия; он всегда существовал и никогда не переведется в нашей стране; мы легко узнаем его среди множества своих знакомых, живших в СССР.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В каноне кэмпа Сьюзен Зонтаг поставила "Зулейку Добсон" на первое место, в списке лучших английских романов по версии газеты The Guardian она находится на сороковой позиции, в списке шедевров Modern Library – на 59-ой. Этой книгой восхищались Ивлин Во, Вирджиния Вулф, Э.М. Форстер. В 2011 году Зулейке исполнилось сто лет, и только сейчас она заговорила по-русски.
Психологический роман Карсон Маккалерс «Сердце — одинокий охотник», в центре которого сложные проблемы человеческих взаимоотношений в современной Америке, где царит атмосфера отчужденности и непонимания.Джон Сингер — молодой, симпатичный и очень добрый человек — страшно одинок из-за своей глухонемоты. Единственного близкого ему человека, толстяка и сладкоежку-клептомана Спироса Антонапулоса, из-за его постоянно мелкого воровства упекают в психушку. И тогда Джон перебирается в небольшой городок поближе к клинике.
Роман «Статуи никогда не смеются» посвящен недавнему прошлому Румынии, одному из наиболее сложных периодов ее истории. И здесь Мунтяну, обращаясь к прошлому, ищет ответы на некоторые вопросы сегодняшнего дня. Август 1944 года, румынская армия вместе с советскими войсками изгоняет гитлеровцев, настал час великого перелома. Но борьба продолжается, обостряется, положение в стране по-прежнему остается очень напряженным. Кажется, все самое важное, самое главное уже совершено: наступила долгожданная свобода, за которую пришлось вести долгую и упорную борьбу, не нужно больше скрываться, можно открыто действовать, открыто высказывать все, что думаешь, открыто назначать собрания, не таясь покупать в киоске «Скынтейю».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.