Голубкина - [29]

Младший из братьев, Владимир Егорович, еще в 1875 году начал работать над картиной (к этому времени относится небольшой эскиз карандашом), на которой задумал изобразить представителей революционно настроенной интеллигенции, собравшихся на конспиративной квартире. Он дал ей название «Вечеринка». Но закончена она была лишь через двадцать с лишним лет, в 1897 году, уже в Петербурге, когда В. Маковский служил в Академии художеств. Некоторые образы картины написаны им с конкретных реальных лиц: красивый старик с большой седой бородой, сидящий в задумчивой позе, — с писателя А. М. Жемчужникова, молодой человек в форме студента Военно-медицинской академии — с художника А. И. Лажечникова. А в образе молодой женщины в черном платье, с бледным, нервно-выразительным лицом, которая стоит, прислонившись к освещенной лампой стене, легко угадываются черты Анны Голубкиной…

Между тем дни бежали за днями, жизнь — упорядоченная и размеренная; утренние, дневные и вечеровые занятия, рисование, лепка, работа и в классе, и дома, встречи с друзьями. Анна посещала, как и прежде, выставки, ходила в Замоскворечье в свою любимую Третьяковскую галерею, проводила свободные часы в библиотеке училища, довольно большой и разнообразной по составу книг, постоянно пополнявшейся: еще в начале 80-х годов издатель и коллекционер К. Т. Солдатенков, член Художественного совета, пожертвовал все выпущенные им «переводы и сочинения по части искусства, педагогики и истории»… Бывала она и в театрах, иногда — по бесплатным билетам, контрамаркам.

С деньгами, конечно, туго. Питалась кое-как, занимала мизерные суммы, узнала дорожку в ссудную кассу. Все это довольно унизительно, но на что только не пойдешь, чего не перенесешь ради возможности учиться в знаменитой московской школе! К тому же Анна знала — такова судьба, участь многих художников, познавших и молодости столько трудностей и лишений, живших в нищете, но упорно шедших к своей цели и в конце концов добившихся успеха. И все же плохо, когда в кармане ни гроша… Она пишет Сане о каком-то происшедшем на этой почве нервном срыве, о какой-то «глупой приписке», которую она сделала в минуту отчаяния в предыдущем письме, успокаивает сестру, говоря, что «все это случилось нечаянно»: «Положим, денег у меня не было, но все-таки так беситься не следовало. Хотя я могу оправдаться тем, что это подготовлялось в течение недели; хлебом, селедкой, беганьем за 20-тью или 30 к. в долг занять. Больше не давали». А дальше — о своих мытарствах вместе с одной ученицей: «И потом еще в тот же вечер нас с Капытковской очень оскорбили в ссудной кассе, когда же мы пришли домой, то Капытковская стала плакать вперемежку с зубрением вслух лекций. Плачет и зубрит, плачет и зубрит».

Захотелось Анне посещать вечерние занятия в Строгановском художественно-промышленном училище на Рождественке, в год надо внести 3 рубля, не так уж много. Но где их взять, если она вынуждена одалживать у товарищей гривенники? Хорошо еще. что училищный формовщик Михайло Агафьин соглашается формовать бюсты и фигуры в долг или в рассрочку. А то как бы она переводила свои работы в гипс?

Но молодость есть молодость, и эти заботы, трудности пока не отражаются на ней, к тому же она относится к ним за редкими исключениями спокойно (деньги — «пустяки»), внешние обстоятельства не так уж беспокоят и тяготят.

Ученики, молодые художники заглядываются на эту современную Антигону в темном одеянии, с одухотворенным трагическим лицом, на ее высокую фигуру с довольно широкими плечами и в то же время худую и гибкую. У нее небольшие, но сильные, с длинными тонкими пальцами руки. Ходит она быстро, решительной походкой, у нее размашистые движения. Строгое бледное лицо с большим, слегка покатым лбом, часто нахмуренными бровями, с четким по форме носом с горбинкой, с красиво очерченными полными губами, с задумчивым взглядом изменчивых по оттенку глаз, кажется сурово-отрешенным. Кто-то из товарищей назвал ее черной тучей, «хмарой», и это прозвище осталось за ней…

Один ученик, с небольшой шкиперской бородкой, весельчак, неугомонный выдумщик, стихал, робел в ее присутствии, смотрел на нее влюбленными глазами. Это Леопольд Сулержицкий. Анна, замечая этот странный, особенный, обращенный к ней взор, с искренним недоумением спрашивала Любу Губину:

— Что с ним такое делается? Что это он такими глазами на меня смотрит?

Все знали, что Сулер страстно влюблен в Голубкину, лишь она одна не знала, не догадывалась. Но действительно ли не догадывалась, как это казалось другим?

Сулер оказывал ей знаки внимания, старался что-то сделать, услужить, помочь, нанимал извозчика и однажды даже бросился бежать за пролеткой, в которой ехала Анна… Как-то, набравшись храбрости, он стал говорить с ней, не выдавая себя, но все же стараясь, чтобы она заинтересовалась им или хотя бы пригляделась к нему. Равнодушие Голубкиной озадачивало его. И многочисленные товарищи, друзья Сулера не понимали: как это все училище любуется Леопольдом, восхищается, а Голубкина спокойно и безучастно проходит мимо?

Она выслушала весьма сумбурное словоизлияние Сулера и позвала стоявшую невдалеке Губину: