Голубая звезда - [11]

Она помолчала.

- Я ко всему приучена, голубчик. Всем развращена, чем можно,- и людьми, богатством, хамством. Теперь муж мой умер. Мне и говорить-то о нем нельзя.

Она вдруг засмеялась - холодно и резко.

- Он меня бил. Вы знаете? Случалось. Я запудривала синяки. Христофоров сбоку, с удивлением взглянул на эту статную, темноволосую женщину. Она поняла и улыбнулась.

- Ах, дитя, не ищите. Теперь сошли. Когда рысак, пенясь под жарким солнцем, мчал их за Триумфальной аркой, среди зелени к Петровскому парку, она спросила:

- Нравятся вам два небольших слова: "Тайное горе. Тайное горе"?

Христофоров опять на нее взглянул и тихо ответил:

- Да. Очень нравятся.

Она слегка хлопнула его перчаткой.

- Так. Ну, вот и подъезжаем,- перебила она.- Теперь мы направимся с вами в некую клоаку, называемую азартом, игрою и прочим. Здесь посмотрим жалкий человеческий род и себя покажем.

Рысак взял налево и понес по молодой аллее; круглые солнечные пятна трепетали под деревьями; по тротуару спешило человечество. Завиднелось аляповатое здание с группами коней на фрон

341

гоне - к нему беспрерывно подходили, подъезжали на извозчиках, автомобилях, собственных лошадях. Христофоров никогда здесь не бывал. Выйдя из коляски, поднявшись к вестибюлю, миновали они турникет,- и тут гудящая, бурливая толпа затолкала его, ошеломила. Только что кончился заезд. Из амфитеатра спешили в залу, к окошечкам касс, записываться на следующий. Посреди залы, у столиков, захватившие места счастливцы пили чай, воды, коньяк.

Потолкавшись, прошли они в ложу. Открылся вольный свет, голубой воздушный, простор,- а у ног накатанная полоса, уходившая вдаль плавным эллипсом. На легоньких двухколесках проезжали по ней наездники в шутовских полосатых куртках, кепи и очках. За далеким забором виднелись здания вокзала, дома, сады Москвы, и золотисто переливал купол Христа Спасителя.

- Здесь,- сказала Анна Дмитриевна, оглядываясь,- всякие низы, шваль; а можете увидеть и художника, врача и адвоката. Это затягивает.

- Вы тут часто бываете? - спросил Христофоров. Она улыбнулась.

- Нет, да я-то не особо...- Она вынула часики и взглянула.- Что же Дмитрий Павлыч не едет? Это он у нас любитель всяких таких штук,- прибавила она.

Иная интонация послышалась здесь Христофорову. Точно тень пробежала по ней. Она замкнулась, но была спокойна.

- А, вон видите - Ретизанов! Она приложила к глазам лорнет.

- Гуляет под руку с высокой барышней... Лабунская, одна танцовщица.

В это время в ложу вошел Никодимов. Он был свежевымыт, подобран, несколько бледен и оживлен.

- Ставьте на Кругом-шестнадцать,- сказал он Христофорову, поздоровавшись и поцеловав руку Анне Дмитриевне,- лошадь верная. Селима играет ее, я тоже.

Темные глаза его, сколько могли, выказывали возбуждение.

- Селима живет с Хохловым и все знает. Хохлов нарочно ее темнил, а теперь зарабатывает. В публике никто этой лошади не понимает. Выдача будет по тысяче.

- Ну, уж Бог с ней, с вашей лошадью... да и с певицей,- сказала Анна Дмитриевна,- покажите ее, по крайности. А, брюнетка, в фиолетовой какой-то вуали... глаза подкрашены по-суздальски... Понимаю... Типичная. С ней юркий господинчик. Да... это,- обратилась она к Христофорову,- такие темные личности, якобы все знают про лошадей и дают вам совет - за вознаграждение, понятно... Юрисконсульты по лошадиной части. А больше всего - жулики. Называются они -- жучки. Среди них вот приятели Дмитрия Павлыча.

Никодимов усмехнулся.

- Если что-нибудь скверное, то непременно Дмитрий Павлыч.

342

Внизу зазвонили. Шесть лошадей тронулось, быстро они сбились в кучу, каждая стараясь занять внутренний круг. До поворота нельзя было определить их шансов. Но лишь вышли на прямую, впереди оказался маленький, похожий на кузнечика наездник. "Забирает, забирает,- говорили кругом.- Сенькин забирает"._ "Нет-с, не думайте... Не выдаст".- "Что-то туго..." - "Ага, Хохлов!"

Христофоров заметил, что теперь, вблизи второго поворота, из группы лошадей, бежавших изо всех сил, отсюда же казавшихся игрушечными, вдруг выделилась одна, с голубым наездником, и легко обошла кузнечика. Толпа на трибунах загудела. "Хохлов! - слышались голоса.- Хохлов!" Обернувшись, Христофоров увидел бледные, раздраженные лица. Бинокли впились в точку эллипса, где некий Хохлов, под блеском полуденного солнца, обгонял на своей Кругом-шестнадцать Сенькина, кузнечика. Никодимов стоял вытянувшись, приложив ладонь к козырьку фуражки. Мускулы на шее его подрагивали. Ветерок шевелил серебря- ный аксельбант.

- А смотрите,- сказала Анна Дмитриевна, не отрывая от глаз лорнета,Дмитрий Павлыч наш выигрывает. Видно, что с Селимой знаком.

В эту минуту физически ощутил Христофоров тучу, повисшую над всем этим огромным скопищем,-тучу желаний и жадности. Горячие глаза, побледневшие лица. Имя Хохлов, для большинства сейчас ненавистное, другим звучащее музыкой, перебегало по толпе. Вопреки всему, Хохлов побеждал. На последней прямой это стало ясно.

Анна Дмитриевна положила лорнет, обернулась и сказала Никодимову:

- Что же, вас можно поздравить...

С ипподрома раздался как бы пистолетный выстрел. Кругом-шестнадцать вдруг заскакала, произошло мгновенное замешательство, сзади кто-то охнул,через секунду впереди шла другая лошадь. "Алябьев, Алябьев, браво, навались!" - кричали сверху. Хохлов бил кнутом свою Кругом-шестнадцать, трясясь на двухколеске с лопнувшей шиной, а некий Алябьев, тоже нежданный герой дня, на полкорпуса обставил его у самого финиша. Кузнечик был третьим.