Голубая ель - [9]

В овраге, несмотря на заморозок, позванивали ручьи. Пока основательно не развезло лесные дороги, старшина решил проскочить с людьми на дальнюю вырубку за дровами. Всякий раз такие поездки солдаты ждали с нетерпением. И лес с его целебным воздухом, с удивительной и загадочной красотой притягивал как магнит.

Любил такие поездки и командир отделения операторов Филимон Грайчук — ближайший помощник старшины роты, обладатель сильного и приятного голоса. Бывало, устанут люди, подтаскивая к машинам дрова, и тогда Грайчук запевал:

Главное, ребята, сердцем не стареть…

Разбуженный лес многократно усиливал полюбившуюся песню. И снова работа спорилась.

— Оставайтесь, Грайчук, в армии. В школу прапорщиков пойдете. А потом роту у меня примете, — не раз в доверительных беседах склонял Константин Кузьмич сержанта на ратную стезю.

А тот лишь улыбался в ответ:

— На Донбассе ждет меня шахта, товарищ прапорщик. Прирос я к ней душой…

Константин Кузьмич хмурился. А про себя думал: «Знаем эту „шахту“. Засыпает она письмами Филимона. По три раза на неделе пляшет Грайчук перед ротным почтальоном».

Из казармы Берендеев и Грайчук вышли вместе. Нужно было зайти в автопарк. Проверить подготовку машин и всего необходимого для поездки в лес.

Шли молча. Каждый думал о своем. Вдруг прапорщик тронул сержанта за плечо. Остановились, прислушались.

Со стороны чернеющего на взгорке леса донеслось тревожное:

— По-мо-ги-те!..

— Беда с кем-то стряслась, — проговорил Берендеев.

— Слышите, и собаки подают голоса, — насторожился Грайчук.

Не сговариваясь, они кинулись берегом ручья к черневшему вдали бору. Бежали быстро. И вскоре оказались под густыми кронами столетних сосен. Отсюда явственней слышался собачий лай. Утопая по пояс в мокром снегу, они выбрались на старую просеку. Вскоре взору Берендеева и Грайчука открылась более чем странная картина.

Постанывая и кряхтя, со связанными руками и ногами, в снегу катался знакомый обоим Пахомыч — местный лесник.

— Развяжите меня, ребятки, ради бога, — взмолился он, увидев знакомых военных. — Вишь, спеленали, браконьеры треклятые… Я их давно выслеживал, — негодовал старик. — На лося петлю поставили…

Освободив Пахомыча от пут, они втроем кинулись к тому месту, где алел снег сгустками крови.

Это здесь, в уреме, скрытой от посторонних глаз, пролегала лосиная тропа к ручью. Браконьеры огородили ее жердями на манер загона, Между елей плахи сходились на клин, образуя неширокие ворота. Тут и была прилажена злополучная петля из распущенного стального каната.

На что уж Берендеев повидал в своей жизни всякого, но и тот стоял потрясенный и подавленный.

— В лицо-то хотя их приметил? — спросил прапорщик.

— Какой там приметил! Задохся было в снегу… Когда я пригрозил им ружьем, они с подката свалили меня. Централку мою в снег, окаянные, забросили, — сокрушался Пахомыч, по-хозяйски отирая ружье полой полушубка. — Собачек моих, Дымку с Чарликом, расшугали. Одно могу сказать, лайки кинулись в сторону Долгова кордона. Далеко, я полагаю, не ушли. Как-никак у них поклажа тяжелая. Считай, пуда по два лосятины уволокли. В своей округе я народ знаю. Не иначе как Зареченские. Возможно, из Затона. Через мост не рискнут с мешками. Там у охраны глаз на всяких нечестивцев наметан. А вот через реку — попытаются. Лед еще не тронулся. Хотя сказывают — со вчерашнего дня никто не решается переходить…

— А что бы ты предложил, Пахомыч?

— Я со своими собачками махну на Долгов кордон. Там ближе всего шоссейка проходит, — излагал свой план лесник. — Возможно, их машина ждет. А вы, ребятки, дуйте к реке. Выходите к тому месту, где летом бакеном отмель обозначена. Там безопаснее. Если что — люди подоспеют. Надо отрезать им путь на Заречье…

План старика понравился Берендееву.

Случалось, в лесу вокруг своей «точки» старшина роты находил капканы, сетки, силки. И на зайца, и на лису, и на рябчика… А тут вдруг на лося позарились. Да и на лесника руку подняли. Хитрый браконьер пошел. Вроде бы и выстрелов в запретную пору не слышно, вроде бы в лесу тишь и благодать, а поди же — зверь и птица истребляются, тает живая природа…

С такими мыслями Берендеев с Грайчуком и вышли к реке, опередив браконьеров. С крутояра им хорошо было видно Заречье, где справа, в Затоне, скованные льдом, стояли речные суда в ожидании навигации. Выше по реке чернели в утренней дымке ажурные пролеты моста.

— Вот они! — приглушенно крикнул Грайчук и кивнул головой в сторону густых зарослей кустарника.

Браконьеров было четверо. Сбросив с плеч мешки на землю, они сбились в кружок. Видимо, совещались.

— Вот что, Филимон, — сказал Берендеев сержанту, — попытаемся задержать их на берегу. Если кинутся через реку, беги следом. Держись вон на тот мысок с ветлами, — переходя на «ты», прапорщик указал рукой на ориентир. — Жердь ни в коем случае не бросай. Весной река шутить не любит… Ну-у, держись! — во всю мощь своего старшинского голоса крикнул Берендеев.

Грайчук рванулся в сторону браконьеров. Как и предполагал прапорщик, у них возникло замешательство. К реке кинулся лишь один, парень высокого роста. Трое других повернули обратно в сторону леса.