Голубая ель - [12]
— Узнаю, узнаю, Константин Кузьмич, фронтовую твою хватку…
В ПОРЯДКЕ ИСКЛЮЧЕНИЯ
Полярный день катился в лето. Стояла горячая пора проверок и инспекций. Куда ни кинь взор, на море или на сушу, всюду образцовый порядок. Даже женский персонал, оказавшись на траверзе штабного здания, переходил на строевой шаг. Никто не желал ударить лицом в грязь.
В один из таких летних вечеров на территории базового автопарка показалась тучная фигура мичмана Душутина. В узкую дверь бытовки, где обычно после рейса отдыхали водители, а сейчас спасались от гнуса, он еле втиснулся. Вошел в тот самый момент, когда мощный взрыв хохота едва не вытолкнул его обратно на улицу.
Смешил автомобилистов старший матрос Рашкован. Добродушному Душутину и невдомек было, что мишенью для очередной шутки писаря стал именно он.
В гарнизоне давно ходило такое предание. Однажды командир базы собрал офицеров и мичманов, чтобы разобрать состояние дисциплины в подразделении Душутина. И разумеется, склонял и так, и этак. Многие сочувственно поглядывали в его сторону. Казалось, все в душе мичмана клокочет.
И вдруг все ахнули. Петр Алексеевич Душутин закачался на стуле и чуть было не рухнул на пол. Хорошо, его подхватили на руки сослуживцы.
— Разве можно так человека распекать? — недовольно бросил кто-то.
— Воды! — загремел целый десяток голосов. — Петру Алексеевичу худо.
Атмосфера накалилась. Но вот Душутин открыл сначала один глаз, потом с усилием второй и просиял такой улыбкой, что в комнате стало светло, как от фар могучего КрАЗа.
— Мне вовсе не худо, — деликатно произнес Душутин. — Я просто задремал малость. Извините…
Обо всем этом и другом и рассказывал автомобилистам писарь Рашкован, который считался в транспортном взводе своим человеком. Лишь только выдавалась свободная минута, он мчался в автопарк. Заветным его желанием было получить водительские права. Поэтому он охотно помогал водителям в техобслуживании и мелком ремонте автомобилей. За это ему разрешалось посидеть в кабине, порой даже погазовать на месте. Большего не дозволяли. В базе хорошо знали обстоятельства, из-за которых тот попал в писаря.
До службы в армии Юрий Рашкован учился в сельхозтехникуме. Изучал злаки разные. Собирался внедрять кукурузу чуть ли не до Полярного круга. На его беду, а может и к счастью, в родном колхозе вакансий не оказалось. Ему предложили ехать в соседний район. Да тут мать заупрямилась.
— Загинет дитя малое на чужбине! — запричитала она, глядя на своего краснощекого Юрия, который как-то шутки ради взял да и завязал морским узлом печную кочережку. А когда мать стала браниться, сын невозмутимо заметил: «Готовлюсь к службе на флоте, мама».
— Найди работу поближе, сынок, чтобы мое сердце не изболелось, чтобы душа не извелась, — не унималась мать.
Не устоял будущий моряк перед логикой материнских слов, остался дома. Спрятал диплом агронома в сундук, а сам подался строить дорогу, что пролегла мимо родного села прямо на Тирасполь. Сел Юрий за руль дорожного катка.
Уже в первую получку купил у отставного морехода фуражку-мичманку. Девчатам из соседнего села отрекомендовался:
— Георгий. Моряк…
В разговоре обычно касался морских тем. Мол, плаваем, бороздим форштевнем океаны… А чтобы рассеять всякие сомнения на сей счет, напевал «Черноморскую чайку»…
«Заплывы» моряка на вечерки прервала повестка. Призвали Юрия на Северный флот. И хотя до моря студеного он добрался, оставили парня служить на берегу.
Поначалу горевал. Затуманенным взором смотрел в морскую даль. Земляки, как могли, успокаивали:
— Брось, Юра, тосковать! По твоей комплекции еще корабль со стапелей не сошел. Да и то поимей в виду: океан пахать — это тебе не борозды под виноградную лозу нарезать…
Рашкован хорошо запомнил день, когда командир учебного экипажа беседовал с ними, новичками.
— Вы кем работали до службы? — спросил он, в упор глядя на новобранца богатырского телосложения.
— Водителем, — немного замявшись, ответил Юрий.
— А что же вы водили, если это не секрет?
Будущий флотоводец не очень уверенно ответил:
— Какой уж там секрет! Обыкновенный дорожный каток. — И при этом, как показалось командиру, даже вздохнул горестно, словно прощался со своей крылатой мечтой.
— Вот что, юноша, — заключил офицер, — у нас в базовой техчасти писарь уходит в запас. А у вас, как я заметил, почерк каллиграфический. Словом, будете правой рукой у начальника техчасти.
Командир словно в воду глядел. Вскоре Юрий стал почти незаменимым в базе человеком. «Рашкован, выпишите накладную». «Рашкован, оформите наряд на ремонт… Поезжайте в автоинспекцию…» И всюду только и слышно: «Рашкован… Рашкован…»
Когда, случалось, начальник техчасти уезжал в отпуск или в служебную командировку, его замещал мичман Душутин — человек спокойный, рассудительный. Немного ему оставалось до ухода в запас, потому берег здоровье. В такую пору вся полнота власти переходила к старшему матросу Рашковану. И он отводил душу. Поминутно брался за телефонную трубку: давал раскрутку дневальным, вахтенным, посыльным, вестовым, истопникам — всем, кто оказывался на проводе. Короче, был оригиналом, которого поискать не только за Полярным кругом, но и в более южных широтах… Но так как он имел в общем-то уживчивый характер, а шутки его были незлобивыми, многое ему сходило с рук.
