Голубь с зеленым горошком - [4]

С одной стороны, избавление от соседей по самолету доставляло неземное удовольствие, с другой — счастье мое не могло продлиться долго, что было довольно предсказуемо и ожидаемо. Казалось бы, ну, сколько там шагов нужно проделать по направлению к четырнадцатому гейту? Не очень много, при условии, что тебе не приходится прогуливаться по красивым отношениям, которые закончились в лучших традициях Бегбедера. Ну, что поделаешь, если сука-любовь не дает мне перейти трехлетний рубеж?

* * *

Gate D1. Буэнос-Айрес. Помню, как в районе Пуэрто-Марено нас врасплох застала стена проливного дождя. Мы начали бежать, но в какой-то момент он резко остановился, развернул меня к себе, поделился правым наушником с полюбившейся мне песней и поцеловал. Люди разбегались в разные стороны в поисках укрытия, а мы так и продолжали стоять на одном месте, задыхаясь от нежности, страсти и поцелуев. Помню, как я заплакала от безрассудного счастья и не менее безрассудной мысли о том, что когда-нибудь все это закончится. Странно думать о таких вещах в начале отношений. Это был один из самых запоминающихся дней в моей жизни, потому что в Буэнос-Айресе было все: молодость, красота, влюбленность и безграничные возможности. За месяц мы облетели и исколесили всю Аргентину. Виноградники и отель «Ван Гог» в Мендозе, волшебные закаты Барилоче, пустынные пейзажи и ледник Калафате, милейшие пингвины Пуэрто-Мадрин, бесподобная Патагония, леденящая кожу Ушуая… В самом деле, мы умудрились добраться до Ушуаи — the most southern town of the world[3]. Пожалуй, дальше могла быть только Антарктида. А ведь именно так все и начиналось:

— Ты полетишь со мной, Юля?

— Куда?

— А куда ты хочешь?

— Меня так все достало. Мне бы хотелось на край света.

Ушуая… Фото, которое он, на удивление, выкладывает в фейсбуке. И надпись: «Это конец, Юля». О, нет. Это было только начало. Танго без музыки, не имеющая пределов страсть и отправная точка в весьма неординарных трехлетних отношениях, которые не имели ничего общего с бытом и нарушением личного пространства. Роман не может закончиться быстро и банально, если он стартует в такой стране, как Аргентина. В мире был лишь один человек, которому удалось полюбить ее еще сильнее, чем это сделала я. Кавалер ордена Почетного легиона, отважный летчик и великолепный писатель Антуан де СентЭкзюпери черпал изрядное количество вдохновения, работая на компанию «Аэропоста-Аргентина» и наматывая бесконечные небесные круги над Патагонией, необычная рельефность которой подтолкнула автора к созданию «Ночного полета» и «Маленького принца». Примерно в 1930 году «Аэропоста-Аргентина» начала совершать полеты из Мендозы в чилийский Сантьяго. Для быстрой и качественной доставки почтовой корреспонденции летчики компании зачастую были вынуждены летать по ночам. Нулевая видимость, жестокие метели, катастрофический недостаток кислорода и перелеты через Анды забрали жизни десятков пилотов. Экзюпери более тридцати раз удачно посадил самолет в столице Чили. Он влюбился в Аргентину, несмотря на изначальную ненависть к Буэнос-Айресу, и в ванной его квартиры на улице Флорида подживал маленький тюлень, спасенный летчиком во время одного из путешествий. Аргентинцы с нескрываемой гордостью рассказывали мне о том, как по аэродрому «АэропостаАргентина» с легкостью гастролировали пингвины, которых пилот и гений уберег от беды и гибели. Только Великий с Великой судьбой мог сказать: «Если звезды зажигаются, значит, это кому-нибудь нужно». Такое действительно мог написать лишь человек, ставший пилотом ВВС США, чтобы бороться за свободу Франции во время ужасающих продвижений Гитлера по Европе. Только жаль, что чем ярче звезда, тем больнее и мучительнее наблюдать за тем, как она угасает. Особенно, когда ты не в силах повлиять на ситуацию.

Gate D2. Берлин. Господи, только не Берлин и не сейчас. Сколько мы там прожили? Три или четыре месяца? Когда ты знаешь все лучшие кофейни, рестораны и пивоварни в двенадцати из двенадцати районов, город по праву можно считать своим. Я уже молчу о музеях, пробежках по закрытому аэропорту «Темпельхоф» и ночных турах по подземным бункерам и бомбоубежищам, которые предполагали участие лишь носителей немецкого языка. Конспирация — великое искусство. Я почувствовала, как к горлу подступает ненавистный ком.

Gate D3. Кажется, отсюда мы в очередной раз улетали в Гоа. Да, точно, отсюда. Сидели как раз там, где сейчас друг о дружку трется парочка фриков. Удачи, друзья! У вас это явно навсегда. Гоа… Сколько мы там времени провели? Пару месяцев? Palolem beach, карамельно-пурпурные закаты, блуждающие по пляжу священные коровы, бездомные собаки, кафе «Cuba» и официант по имени Пинту, который меня очень любит и постоянно пишет в фейсбук. Прекрасный парень с огромным сердцем и открытой нараспашку душой. А чего стоили эти ежедневные кроссы на восходе солнца, когда кончики пальцев цепляют освежающую океаническую пенку и все внутри разрывается от желания жить вечно?! А эти закопанные в песок свечи и шум прибоя? Закрывать и открывать глаза под звуки волн Индийского океана — пагубная привычка. Она губительна настолько, что даже через месяц ты плюешь на все на свете и меняешь билет, чтобы продлить удовольствие хотя бы на одну-единственную неделю. А хоккеист из Словении, который приглашал меня на совместные пробежки? Он вечно ломился вперед, как молодой конь, а я, не желая уступать, неслась в его ритме, изо всех сил приглушая крик легких, который был громче ора наглых гоанских ворон. А девочка Катя с роскошными волосами, кончики которых почти касались ее ренуаровской попы? Каждое утро она хлопала дверью домика напротив, посылая в зад своего бойфренда, и бежала плакать к океану. Гоа, Индия, Мумбаи, Удайпур, Пушкар… Последний раз, когда мы улетали туда из D3, ко мне подсела девочка с книгой «Шантарам». Видимо, ей нужно было с кем-то поговорить.