Голубь с зеленым горошком - [120]
— С ними расправились, да?
— Да, их жестоко убили.
— Мне почему-то их жаль, несмотря на то, что они тупые…
— Мадемуазель, на этом интервью подошло к концу. Что вы там мне обещали? Что я могу делать с вами все что хочу?
— Да, последний вопрос. Короткий. А что было украсть сложнее всего? За всю вашу, как бы это так правильно сказать, карьеру… Что было украсть сложнее всего? Можно я сниму с вас рубашку?
— Это уже два вопроса. Выбирайте сами, на какой из них мне ответить.
— На первый, — выбрала я, расстегивая верхнюю пуговицу.
Мягким жестом остановив руку, Дженнаро приложил ее к моим губам и, накрыв робкие пальцы своей ладонью, потихоньку повел ее вниз. Подбородок, шея, впадинка между косточками, маленький шрам на груди. Вот руки поддевают ткань платья, сантиметр за сантиметром спускают его вниз, добираются до нижней части живота и снова скользят вверх. Вниз-вверх, вверх-вниз. Вверх. Дженнаро смотрит на меня, наслаждаясь неровным, сбивчивым дыханием, и притормаживает наши ладони на левой груди, в которой заходится одержимое сердце.
— Вот, что было сложно украсть. По-настоящему сложно.
— Мое сердце? Разве это было сложно?
— Да. Потому что я этого не хотел.
— Поздно, — произнесла я с горечью.
— Знаю. — Дженнаро оставил на месте мою ладонь и стянул с меня шелестящее платье.
Простите, синьор Фредерико де Фрейтас. Сэр Бернард Шоу, кажется, уже простил. Кстати, его там напротив ремонтируют.
Под утро мы вышли на улицу. До рассвета оставалось часа полтора, и мадейрские звезды постепенно передавали эстафетную палочку началу нового, полного сюрпризов дня. Остановившись на тротуаре, Дженнаро достал из кармана пачку сигарет и зажигалку.
— Можно и мне? — попросила я.
— Последняя осталась. — Он выбросил пустую пачку в темно-зеленый пластиковый контейнер. — Я поделюсь.
— У меня дома есть. Господи… как же спать хочется… Может, у меня и покурим?
— К сожалению, я должен ехать.
— Жаль… Я думала, вы со мной поспите. — Я неконтролируемо зевала.
— Хотелось бы. Но в другой раз.
— Ладно… Тогда дайте и мне затянуться.
С аппетитом запустив в небо облако дыма, я застыла с сигаретой в руке, засмотревшись на исчезающее бесформенное кольцо.
— Странно… Раньше мне нравился сигаретный дым, а теперь у меня с ним совершенно другие ассоциации…
— Не хотите бросить курить? — Дженнаро забрал у меня тлеющую папиросную бумагу.
— Пока мне это не мешает. Не мешает теннису, бегу. Но! Если вы будете учить меня овердрафту, я брошу!
— Чему-чему я буду вас учить?
Он так и не успел затянуться из-за прорвавшегося наружу смеха.
— Ну, удар в боксе, который идет снизу вверх… Я же говорила, что если мы выберемся из тоннеля, я займусь боксом!
— Мадемуазель…
Его смех. Особенный смех. Последний раз он звучал так надрывно, когда я предложила Дженнаро половинку картины с голубиной лапкой. Мы стояли рядом, абсолютно голые, смущая вконец растерявшегося сотрудника «Reid’s»…
— Чего вы? Скажите мне… Вы не верите, что у меня получится? У нас бы было общее хобби…
Не оставшись равнодушной, я тоже начала смеяться.
— Получится, Джулия, у тебя все получится… — Он смахивал с глаз проступившие слезы отчаянного веселья. — Джулия, удар, о котором ты говоришь, называется апперкот.
— А я что сказала?
— Овердрафт, — еле выговорил Дженнаро.
— Я так сказала? Это все потому, что мы всю ночь обсуждали банковские дела. Мне точно не помешало бы выспаться. Хотя иногда овердрафт еще больнее, чем апперкот…
— Прекрати немедленно, — Дженнаро погибал от смеха.
— Не могу прекратить… Я напишу об этом в книге, можно? Просто о том, как вы смеетесь… Я ведь могу об этом написать целую книгу… Книгу о вашем смехе… Потому что… потому что это так холодно и жарко одновременно…
— У меня просьба. Вы можете изменить имя?
— Ваше имя в книге?
— Да.
— Нет. Уж больно оно красивое… Разве что фамилию… Я придумаю что-нибудь итальянское. Страстное. Живое. Хотя нет. Какая вам разница? Имя ведь все равно не настоящее. Да?
— Мадемуазель, мне пора ехать…
Дженнаро посмотрел на часы.
— Хорошо. Можно я пройдусь с вами двадцать метров? Вы у церкви машину оставили?
— Да. Но лучше вам идти домой. Джулия…
— Что?
Я бросила взгляд на выглядывающую из-за угла церквушку.
— Посмотри на меня.
— Смотрю, — улыбнулась я.
— Иди домой. Пожалуйста, иди домой и отдохни.
— Ладно, пойду… Невыносимо хочу спать… Вы мне завтра позвоните?
— До встречи, мадемуазель.
На прощание Дженнаро поцеловал мне руку.
Солнце. Оно било в глаза, щекотало ресницы и нашептывало свое несносное «wake up». Соскочив с кровати, я сделала упор на здоровую ногу и медленно поплелась в сторону кухни. «15:37» на микроволновке подсказали, что день уже почти завершился и я проспала добрых десять с половиной часов. Да будет так. Я этого заслуживала. Запустив кофемашину и обнаружив почти разряженный айфон, я бегло просмотрела список звонков и сообщений. Там не было ничего важного, кроме sms от тех немногих людей, которые знали о том, что я улетала на Мадейру. Они были напуганы, потому что новость о португальских пожарах распространилась по всему миру. Ограничившись ответом «Спасибо, все Ок», я переключилась на эспрессо в ожидании звонка от Дженнаро. Когда кофемашина подала сигнал о том, что утру быть, я обхватила пальцами керамическую чашку и поставила ее рядом с лэп-топом, который мирно спал на пресловутом стеклянном столе. Самый простой способ находиться не рядом с тобой — это писать о тебе. Конечно, мне было это известно. Создав новый документ в «Pages», я выбила на клавиатуре «Глава 1. Короли не моего рок-н-ролла». Я взахлеб писала о фейковом Элвисе, о встрече с уэльским курьером Энди, о том, как шагала по гейтам с надписями городов. Я писала о том, что чувствовала, о том, что заставляет меня писать, о наболевшем, смешном, нестираемом и, надеюсь, вечном. Я писала о боли, которая казалась мне такой реальной, о воспоминаниях, которые еще совсем недавно не позволяли сделать правильный шаг вперед, я писала о расставании с зоной комфорта, о жажде и желании что-нибудь изменить, я писала о жизни. Ожидая звонка.
Десять лет назад украинские врачи вынесли Юле приговор: к своему восемнадцатому дню рождения она должна умереть. Эта книга – своеобразный дневник-исповедь, где каждая строчка – не воображение автора, а события из ее жизни. История Юли приводит нас к тем дням, когда ей казалось – ничего не изменить, когда она не узнавала свое лицо и тело, а рыжие волосы отражались в зеркале фиолетовыми, за одну ночь изменив цвет… С удивительной откровенностью и оптимизмом, который в таких обстоятельствах кажется невероятным, Юля рассказывает, как заново училась любить жизнь и наслаждаться ею, что становится самым важным, когда рождаешься во второй раз.
Таиланд. Бангкок. Год 1984-й, год 1986-й, год 2006-й.Он знает о себе только одно: его лицо обезображено. Он обречен носить на себе эту татуировку — проклятие до конца своих дней. Поэтому он бежит от людей, а его лицо всегда закрыто деревянной маской. Он не знает, кто он и откуда. Он не помнит о себе ничего…Но однажды приходит голос из прошлого. Этот голос толкает его на дорогу мести. Чтобы навсегда освободить свою изуродованную душу, он должен найти своего врага — человека с татуированным тигром на спине. Он должен освободиться от груза прошлого и снова стать хозяином своей судьбы.
Откуда мы здесь? Как не потерять самое дорогое? Зачем тебе память? Кто ты? Сборник художественных рассказов, антиутопий, миниатюр и философских задач разделен на две части. Одна с рассказами, которые заставят Вас обратить внимание на важные вещи в жизни, о которых мы часто забываем в повседневности будней, задуматься над проживаемой жизнью и взглянуть на жизнь с другой точки зрения. Другая часть наполнит настроением. Это рассказы с особой атмосферой и вкусом.
Эта книга написана для тех, кто очень сильно любил или все еще любит. Любит на грани, словно в последний раз. Любит безответно, мучительно и безудержно. Для тех, кто понимает безнадежность своего положения, но ничего не может с этим сделать. Для тех, кто устал искать способ избавить свою душу от гнетущей и выматывающей тоски, которая не позволяет дышать полной грудью и видеть этот мир во всех красках.Вам, мои искренне любящие!
«Одиночество среди людей обрекает каждого отдельного человека на странные поступки, объяснить смысл которых, даже самому себе, бывает очень страшно. Прячась от внешнего мира и, по сути, его отрицая, герои повести пытаются найти смысл в своей жизни, грубо разрушая себя изнутри. Каждый из них приходит к определенному итогу, собирая урожай того, что было посеяно прежде. Открытым остается главный вопрос: это мир заставляет нас быть жестокими по отношению к другим и к себе, или сами создаем вокруг себя мир, в котором невозможно жить?»Дизайн и иллюстрации Дарьи Шныкиной.
Человечество тысячелетиями тянется к добру, взаимопониманию и гармонии, но жажда мести за нанесенные обиды рождает новые распри, разжигает новые войны. Люди перестают верить в благородные чувства, забывают об истинных ценностях и все более разобщаются. Что может объединить их? Только любовь. Ее всепобеждающая сила способна удержать человека от непоправимых поступков. Это подтверждает судьба главной героини романа Юрия Луговского, отказавшейся во имя любви от мести.Жизнь однажды не оставляет ей выбора, и студентка исторического факультета МГУ оказывается в лагере по подготовке боевиков.
Сборник стихотворений и малой прозы «Вдохновение» – ежемесячное издание, выходящее в 2017 году.«Вдохновение» объединяет прозаиков и поэтов со всей России и стран ближнего зарубежья. Любовная и философская лирика, фэнтези и автобиографические рассказы, поэмы и байки – таков примерный и далеко не полный список жанров, представленных на страницах этих книг.В четвертый выпуск вошли произведения 21 автора, каждый из которых оригинален и по-своему интересен, и всех их объединяет вдохновение.