Головорез - [111]

Сзади не осталось никого, кто бы следовал за ним.

Пик Виктории является самой высокой точкой на острове Гонконг. Его склоны так круты, что небоскрёбы Центрального района кажутся наклоненными назад вдоль его склона. Турист, сидевший по соседству с Онгом, поднялся и согнулся под углом сорок пять градусов, чтобы сделать фотографию. Полукруглые скобы в полу упирались в его каблуки. Кабель длиной в пять тысяч футов плавно тащил трамвай по склону, в то время, как рука суперинтенданта нащупывала револьвер в кармане.

Город внизу являл собой пурпурный ковёр, усыпанный драгоценными камнями.

Неоновые огни отражались в чёрных водах пролива, а между шпилями, окаймляющими оба берега, сгущались тени. За Жемчужной рекой, видневшейся на западе, заходящее солнце краснело позади Португальского Макао. Колотя хвостом над туманными холмами Цзюлуна и над Новыми Территориями на севере, дракон Красного Китая приготовился сожрать британского Льва.

Трамвай делал пять остановок, поднимаясь на Пик.

Кеннеди-роуд и Макдоннелл-роуд: Ботанический Сад.

Боуэн-роуд: дикие обезьяны.

Мэй-роуд: самая крутая часть.

Баркер-роуд: красивейшие виды.

Высматривая Чандлера на одной из остановок, Онг заметил крысу. Крысы всегда являлись одной из главных проблем колонии. Награда в двадцать центов за хвост была когда-то обещана за уничтожение каждого грызуна. Награда была отменена, когда рыбаки стали охотится за крысами столько времени, что его не оставалось на рыбную ловлю.

Потребовалось восемь минут на путь от подножия до вершины, и трамвай достиг Пик-Тауэр.

Для того чтобы въехать на склон по дороге требовалось больше времени, поэтому если Чандлер охотился за Онгом, то его можно было сбросить со счетов.

Зарытая на две трети в землю и выступающая на одну треть над поверхностью, Пик-Тауэр противостояла ветрам до ста миль в час. Некоторые из пассажиров охали и ахали, взирая на панораму, простиравшуюся внизу. Другие же бодро затрусили по направлению к дорогим ресторанам. Онг свернул налево по Харлеч-роуд.

Пик всегда был престижным местом для жизни в Гонконге. Раньше, когда единственным транспортом для подъёма и спуска были тележки кули, сэр Эркюль Робинсон рекомендовал британской знати строить свои особняки здесь, чтобы уберечься от сырости. Вплоть до Второй Мировой войны стоимость недвижимости на Пике обуславливал белый цвет кожи его жителей. Статус определялся тем, как высоко на склоне вы жили – игра, которую китайцы приняли с готовностью, когда им было дозволено принять в ней участие.

Харлеч-роуд и Люгард-роуд опоясывают Пик словно ожерелье. Заросли бамбука и карликовых сосен перемежаются душистым гибискусом и ползучими лианами. Особняк губернатора на вершине был сожжён японцами, но белые колониальные дома с большими эркерами и украшениями из чёрного дерева по прежнему доминировали на нефритово-зелёных склонах. Парящие ястребы и голубые сороки кружили над головой.

Дома на южном склоне смотрели на воды Дип-Уотер-Бэй и джонки Абердина.

Плавательные бассейны пришли на смену вчерашним верандам, современные бунгало проступали пятнами на зелени, словно сифилитические язвы, но общее ощущение дикой природы и массивы садов сохранились. Чайный домик был скрыт в одном из них.

Глянув через плечо, Онг покинул дорогу. По извилистой тропинке он прошёл к железным воротам, набрав код на их замке, чтобы проникнуть за старую кирпичную стену. Внутри был запаркован серебристый "Ягуар". Кваны должны были приезжать поодиночке. Только один уже прибыл.

Клочья тумана клубились над аллеей, в воздухе чувствовалась сырость. Между причудливо изогнутыми над головой деревьями расстилался парк, напоминающий китайскую акварель. Луна исполняла бешеный танец среди проносящихся облаков, освещая озеро, когда появлялся её лик. Чайный домик венчал собой островок в центре пруда – павильон над водой, сплетённый из ивовых прутьев, с полукруглой входной дверью. Усыпанный галькой мостик соединял островок с берегом а в воде плескалась рыба, купаясь в лунном сиянии. Единственным деревом на островке была цветущая слива, склонившаяся над озером, уменьшая его отражение. Серебряное зеркало воды украшали водяные лилии.

Онгу захотелось выкурить сигарету.

Призрачные кусты росли по краю переливающегося всеми цветами радуги пруда.

Магнолии, азалии, рододендроны и зимние сорта жасмина. Он отыскал между ними лавку и сел. Ароматы ласкали его обоняние. Единственными звуками, которые он слышал, были шелест ветра, плеск воды и щебетание птиц. Сквозь ветви, казавшиеся чёрными на фоне блестящего озера, он увидел силуэт, двигавшийся позади чайного домика. Он удивился, кто бы это мог быть.

Выбрав из перламутрового портсигара "Бенсон и Хеджес", он размял сигарету, прикурил её и затянулся никотином.

При всех его сделках с Кванами они старались, чтобы он оставался чист, зная, что он уничтожит их, если ему станет угрожать опасность. Теперь по необъяснимой причине они отбросили всякий расчёт, бросив на него подозрение, что он подставил канадца. Был ли Чандлер целью, по которой стоило палить из пушки? Такой большой угрозой?

Звонки иностранных копов лишили его покоя. Кваны не сочли нужным рассказать о стрельбе в парке Стэнли и о двойном убийстве на Гавайях. Каким дураком нужно быть, чтобы выступить против «Узи» с 38 калибром? Онг вспомнил, как Чандлер съел дополнительную порцию муравьёв. Почему-то это беспокоило его больше всего.