Головорез - [15]

— Да, сэр?

— Ее прислуга. — Дон мог дальше не объяснять. Слуги многочисленных Шеффилдов, прекрасно знавшие, кто стоит за состоянием их хозяев, хоть и хранили им верность, но не упускали случая заслужить расположение Дона, снабжая его информацией, которая часто оказывалась бесценной.

— Мне сообщили, что Грейс несчастна и много пьет.

— Правда? — в голосе Соломона слышалось удивление. Дон знал, что тот всегда чувствовал себя уязвленным, если от него укрывалось нечто, связанное с кланом Шеффилдов.

— Это с ней недавно, — пояснил Дон. — Ее травмируют отлучки Майкла, в последнее время участившиеся. Некоторые женщины не терпят одиночества. Я бы хотел, чтобы ты к ней заглянул.

— Хорошо, сэр.

— Крис говорит, что сейчас Майкла в городе нет, поэтому ты сможешь застать ее одну, поговорить с ней.

— Хорошо, сэр.

— Грейс всегда мне нравилась, — сказал Дон. — Ну, не совсем всегда. Когда они с Майклом только поженились, я отнесся к ней с предубеждением. Вторая жена и много моложе его — казалось бы, хорошего не жди. Но Грейс очень быстро меня покорила. Умна как черт, на язык острая. Именно такими я увлекался в молодые годы.

Про себя он еще подумал, что Грейс очень похожа на Роуз, покойную мать Соломона. Те же очень светлые волосы, ясные голубые глаза и сногсшибательная фигура. Он вспомнил, как в первый раз — теперь уже более двадцати лет назад — увидел Роуз, когда она пришла наниматься к нему на работу. Он был прямо-таки сражен. Дон задавался вопросом, замечает ли Соломон сходство Грейс со своей матерью.

Он покачал головой, отгоняя воспоминания. Если дать волю мыслям о Роуз, то очень скоро в его памяти оживет та страшная ночь с воем сирен, кровью и неизбывным чувством потери…

— Просто посмотри, не можешь ли чем-то помочь, — сказал Дон. — Мне тяжело слышать, что моя невестка несчастна. И уж чего нам точно не нужно, так это нового развода Майкла.

— Хорошо, сэр. Что-нибудь еще?

— Нет, это все.

Дон затушил сигару в пепельнице у локтя, затем, помогая себе руками, поднялся с низкого шезлонга. Соломон вскочил как мячик.

— Спокойной ночи, Соломон. Отдохни. Завтра тебя ждет нелегкий день.

Не очень твердой походкой старик пошел по галерее к стеклянным дверям своей спальни. Обернулся, прежде чем войти внутрь. Силуэт Соломона уже растворился во тьме, но Дон чувствовал на себе его взгляд.

Глава 10

Роберт Мбоку стоял на краю диковинного леса, каждой клеточкой ощущая свою однородность с окружающим мраком. Единственное, что могло выдать Мбоку в ночи, — это белки глаз, которые он сощурил до щелочек. Даже его мачете было выкрашено в черный цвет — целиком, кроме острого как бритва лезвия.

Ему удалось пробраться сюда незамеченным. Он был невидимкой даже для неведомых лесных тварей, которые, шурша, шныряли по подлеску.

Мбоку, замерев, наблюдал за двумя мужчинами, сидевшими перед большим домом. Он переждал их долгий ужин с еще одним мужчиной, толстым, краснолицым, которого Роберт успел прозвать Кабаном. Через высокое окно прекрасно просматривались трое людей за столом и хлопотавшая вокруг них темноволосая женщина. Роберт уловил аромат экзотической еды, отчего у него возникла полная иллюзия, будто он сидит с ними в комнате.

После ужина лысый верзила увез Кабана, по-видимому, на летное поле, потому что вскоре Роберт услышал звук взлетающего самолета.

Он удивился и обрадовался, когда седой мужчина выключил почти все освещение, после чего вышел на улицу, чтобы выкурить сигару, запах которой Роберт учуял со своего места. Темнота была подобна теплому одеялу, и ему казалось, будто она окутывает его все плотнее и плотнее по мере того, как гаснет за лампочкой лампочка. Однако он не покидал своего убежища за стволом гигантского дерева, пока лысый верзила не прикатил назад на джипе.

Когда же мужчины расположились на галерее, Роберт подкрался поближе, беззвучно ступая босыми ногами по толстому лесному ковру.

Теперь он стоял на самой опушке, метрах в двадцати от этих людей. Достаточно близко, чтобы слышать их негромкий разговор. Но Роберт плохо знал английский. Он бегло говорил по-французски и на нескольких африканских диалектах, но английский отдавался у него в ушах скрежетом, будто кто-то тряс жестянку с гравием.

Мачете оттягивало руку, и он уткнул острый кончик клинка в землю. Его так и подмывало воспользоваться этим «ножичком». Он мог бы незаметно подобраться к крыльцу и перерезать обоим мужчинам горло — ему это не в новинку. Приятно ощущать, как лезвие входит в плоть, как неожиданно застопоривается, встретившись с костью. Уже несколько месяцев Роберт не убивал, и у него руки чесались кого-нибудь прикончить.

Старик хлопот не доставил бы. Он реагировал бы вяло, и его высохшая шея переломилась бы, как у куренка. Верзила, конечно, попробовал бы сопротивляться. При мысли об этом Роберту захотелось улыбнуться, но он не стал выставлять напоказ свои белые зубы.

К сожалению, ему приказали лишь наблюдать за ними и докладывать Жан-Пьеру. У француза был план, и Роберт знал, что в конце концов они добьются желаемого. Планы Жан-Пьера всегда срабатывали.

Старик затушил сигару, и парочка поднялась с кресел. Обменявшись с верзилой несколькими словами, седовласый, с некоторым усилием сохраняя равновесие, двинулся по галерее в сторону Роберта, застывшего в неподвижности.