Головоломка - [11]

Ну ладно, не такую чушь, но вы понимаете, что я имею в виду.

После ужина мы с Хассом пошли в сарай. Генератор, как и всегда, был включен, но внутри сарая горели только две тусклые лампочки. Папа шел впереди нас и, кажется, собирался нас пустить, как вдруг загородил проход рукой прямо перед моим носом.

— Нет! — резко сказал он.

— Что такое?

— Вам нельзя входить. — Он снова вытолкал нас наружу, и мы даже не успели ничего разглядеть в полумраке. — Уходите, уходите скорее!

— Но, папа… — пытался протестовать я, но прервался на полуслове. Его лицо было напряженным и бледным, а глаза почти вылезли на лоб. — Папа, что случилось?!

— Ничего, ничего, — быстро сказал он, но было отлично видно, как он расстроен. Да что там, он был просто в шоке! — Быстро позовите сюда Рамбуту! Прямо сейчас!

Мы сделали, как он сказал, но, вместо того чтобы оставаться снаружи, попытались войти в сарай вслед за Рамом. Папа почти заорал на нас, велев убираться. Мы вышли, и Рам захлопнул дверь. Их голоса были громкими и встревоженными, но я не мог разобрать, о чем они говорят. Потом я понял, что они говорят на латыни. Я немного учил латинский в школе и распознал два или три окончания глаголов, но смысла слов понять не мог.

— Хасс, что ты думаешь обо всем этом? — спросил я.

Хассан пожал плечами.

— Не знаю, — ответил он. — Наш отец… Ну, кажется, он увидел что-то. Там, внутри сарая.

— Ну да, я тоже так думаю. Но не понимаю, почему он так резко преградил нам путь. Такое впечатление, что он увидел там привидение.

— Может, так и есть. Может, он и вправду увидел привидение.

Папа наконец прекратил кричать. Дверь сарая открылась. Он вышел к нам.

— Мальчики, вы, не должны ничего рассказывать этой — как ее зовут? Джорджия? Ничего, вы понимаете? Если информация об этом просочится…

— О чем — об этом?

— О чем-либо, связанном с моей работой. Вы не должны ничего говорить вообще никому. Я понятно объясняю?

Мы молча кивнули. Да и в любом случае мы почти ничего и не знали. Что нам было известно? Что он и Рамбута проводят целые дни взаперти в сарае для вяления рыбы? Что там что-то происходит, что нужно держать в строжайшей тайне?

В этот момент я услышал тяжелые удары, доносящиеся из сарая. Затем какое-то сопение. И в конце концов низкий стон, похожий на гудок большого судна, идущего в тумане, но не такой громкий и не такой гулкий.

Папа посмотрел на сарай, и на его лице появилось озабоченное выражение.

— Что это? — спросил я. — Там какое-то животное?

— Идите играйте! — приказал папа. — Я… я буду занят.

Папа бросился назад в сарай, плотно захлопнув за собой дверь.

— Да ты всегда занят! — крикнул я ему вслед, не в силах больше сдерживать гнев.

— Ты не должен так разговаривать с нашим отцом, — сказал Хасс. — Уважение, Макс. Побольше уважения.

— К черту уважение! — проворчал я и потопал к морю, чтобы окунуться и охладить горячую голову.

Спускаясь по лесной тропинке, я ощущал злость и чувствовал себя обманутым. Мы опять остались в стороне, как это уже случалось в Иордании, когда отец орал, чтобы мы не пугались под ногами, не мешали его работе над расшифровкой свитков, и угрожал, что больше никогда не пустит нас в свой трейлер. Была ли какая-то связь между тем разом и этим? Кто знает, когда имеешь дело с таким отцом, как мой? Он вообще со мной почти не разговаривал, если не считать за разговор приказания чего-либо не делать. И команды типа «Покорми коз!» или «Наруби дров!». В общем, ничего хорошего.

Секреты, секреты. Он просто обожал секреты.

Но когда эти секреты раскрывались, в них, в общем, не было ничего особенного. Несколько свитков? Ну и что? Все они сейчас на своем месте, в музеях. Что такого жутко секретного было в этих старых козлиных шкурах? Абсолютная ерунда, если вас интересует мое мнение. По крайней мере, ничего такого, из-за чего стоило бы орать и рычать на людей. Иногда от этих профессоров можно просто свихнуться. Они такие надутые и важные, просто ужас!

— Кем он себя считает, — пробормотал я себе под нос, — что так разговаривает с нами?

Хасс появился за моей спиной и напыщенным голосом проговорил:

— Ты всегда должен почитать отца.

— К черту! Почему это я должен?

— Потому что он твой отец.

— Но он не может быть всегда прав только потому, что он старше. И он не может знать все обо всем.

— Но он все равно твой отец. И ты должен его почитать. Я очень зол на тебя, Макс, за то, что ты ставишь под сомнение его авторитет. Ты должен повиноваться. Можно еще позволить себе пререкаться с матерью, но не с отцом.

— Чушь! — воскликнул я. — И вообще, это сексистское высказывание!

Он покачал головой:

— В твоей стране все по-другому? Почему вы не почитаете своих отцов?

— Потому что не почитаем. Не таким образом. Я почти всегда делаю, как он говорит, но иногда я думаю, что он не прав. Он… он уважает меня, когда я говорю ему, что он не прав.

— Но он не любит тебя из-за этого.

Эта фраза ударила меня в самое сердце. Я почувствовал, что глаза наполняются слезами.

— А с чего это ты взял, что он меня не любит?

— Я вижу. Зачем бы он брал себе еще одного сына, если бы у него был тот, которого он любит?

От этого стало еще больнее.