Головокружение - [22]

– Так не сезон, твое великофюрерское, – со всем доступным ему сейчас нахальством ответил Шпатель. – И челы ваще обнаглели, охрану всюду ставят.

– Как раньше, не пограбишь, – подал голос еще один Дурич.

– И полиция лютует, а нам режим секретности нарушать нельзя.

– Только стрельбу затеешь, сразу мороком закрываться надо. А где морок взять? Тока из артефакта, а артефакты денег стоят.

– Вот и потратились.

– Обнищали.

– Совсем прибыли нет.

– Вкладываться в нас надо, денег давать, тогда мы денег приносить станем.

– Политэкономия, – важно подытожил Шпатель вопли сторонников. – Ты нам денег сейчас даешь, а мы тебе потом. Как награбим. Сколько не жалко. Я вот тута списочек набросал, сколько нам на первое время надо…

– Как же вы раньше обхофились? – зло поинтересовался Кувалда, не глядя на «списочек».

– Раньше легче было.

– Трава зеленее.

– И ваще проще.

– А теперь сложно стало. – Шпатель сделал шаг к Кувалде, чуть склонился и, хитро щурясь, добавил негромко: – Народец стал неспокоен.

– Так успокой, – предложил улыбающийся Чемодан. – Вот Гниличи у меня нормальные. Вполне себе спокойные, все в адеквате.

– Это потому что Гниличам твоим денег дают, – заметил Шпатель, продолжая таращиться на фюрера. – А нам еще нет.

– Нам не за просто так дают, – пояснил Чемодан.

– Как это – не просто так?

– Потому что Гниличи наиболее пострадатые в последний раз.

– Когда это вы пострадатые?

– Нам больше всех досталось!

– Когда?!

– Заткнуться не хочешь? – Чемодан сообразил, что раскрасневшийся Кувалда находится на грани срыва, и обратился к фюреру. – Но мы, хоть и пострадатые, все равно искренне верим в идею великой семьи Красных Шапок! И в мудрость нашего великого фюрера, моего кумира, Кувалды Шибзича!

Уйбуи, знавшие, что будет за проявление, точнее, непроявление должного патриотизма, хором поддержали хитрого Гнилича:

– Мы тоже верим в мудрость Кувалды!

– Но Гниличи верят больше всех, – веско подчеркнул Чемодан после того, как стихли возгласы. – Мы больше всех любим нашего великого фюрера и моего кумира! Уж не знаем, как прославить в веках твое имя! И потому решили назвать в твою великофюрерскую честь самый длинный коридор нашей казармы! Путь Кувалды! Все Гниличи, в едином порыве решили так назвать!

Одноглазый порозовел от удовольствия.

– Мы даже таблички уже привинтили, потратились, стало быть, – продолжил разливаться Чемодан. – Но это ерунда, потому что под предводительством нашего великого фюрера и моего кумира семья пойдет к процветанию и миру.

– Все верно говоришь.

– Я тута посчитал, сколько нам надо на модернизацию казармы. Все по-честному, даже проверить можешь.

– Я… – Кувалда поймал злые взгляды остальных уйбуев, и слова застряли в глотке. – Фавай, Чемофан, маляву, а я о ней пофумаю.

– Хорошо, подумай, – легко согласился Гнилич. – Но только ты хорошо подумай, мой кумир, дело-то я предлагаю правильное. Модернизировать наш Форт надобно, и срочно модернизировать, а то живем, как в каменном веке, мля.

– Я сказал, что пофумаю. – Кувалда обвел уйбуев тяжелым взглядом.

Улыбающийся Чемодан, чуть менее довольный, но тоже не грустный Шпатель и сумрачные Шибзичи, уйбуи родного фюрерского клана. Шибзичи оставались единственными, кто продолжал наполнять общак оговоренными деньгами, но как долго сородичи будут оставаться верными?

– Мы верим в тебя, мой кумир!

– Да здравствует великий семейный лидер! – поддакнул Шпатель, освоивший, наконец, правильную линию поведения.

Но в ушах одноглазого звучали совсем другие слова: «Дай денег!» И замечание ехидного Иголки насчет того, что Дуричи рано или поздно сообразят, как нужно себя вести. Сообразили, получается, и что теперь будет, даже Спящий не скажет.

– Пошли все вон! – угрюмо приказал Кувалда. – Если через фва фня не внесете в общак положенное, пеняйте на себя.

Однако в глазах уйбуев не появилось ни страха, ни обещания платить. Семья стремительно распадалась.

– А я говорил, – напомнил Иголка, крепко заперев за подданными дверь.

– Заткнись.

– Уже заткнулся, – кивнул боец. – Тока от затыкания моего ничего не поменяется. Борзеют уйбуи, ежу понятно.

– Ты меня ежом назвал? – возмутился Кувалда.

– А тебе понятно? – дерзко поинтересовался в ответ Иголка.

– Мне понятно, что вешать тебя нафо за флинный язык.

– И кто у тебя за спиной с автоматом встанет? Чемодан, что ли?

– Чемофан – верный.

– Верные деньги приносят, а не воруют.

– Он не ворует, он просит.

– Если бы он сначала приносил, а потом просил, тогда так. А ежели не приносит, но требует, значит, ворует.

– Мля, Иголка, как тебя Копыто терпел, а? Почему не шлепнул при рожфении?

– Потому что Копыто, мля, понимал, что я дело говорю. – Иголка поразмыслил и самокритично добавил: – Не всегда, но часто. – Посмотрел на угрюмого фюрера, присел рядом и негромко, чисто по-дружески, предложил: – Давай я Чемодана завалю, а?

– Или я, – так же негромко произнес Контейнер. – Мне Чемодан не по нутру.

– Не нафо, – мотнул головой Кувалда.

– Почему?

Великий фюрер пристально посмотрел на телохранителей, поморщился и честно ответил:

– Потому что время я упустил, бойцы. Поимел меня Чемофан, понятно? Сначала песни мне пел, кумиром называл, а теперя Гниличей всех поф себя пофмял и забурел. Если я его сейчас кончу, против меня весь клан пофнимется, и буфет в Форте война.