Головастик и святые - [3]
Годы шли, но все мимо. Бездорожинцы тихо коптили небо, вылезая иногда на опушку своего дремучего леса поглазеть, что в мире творится. И аккурат перед Олимпиадой-восемьдесят обнаружили на обочине районной грунтовки указатель: «Бездорожная 5 км». Абсолютно от фонаря нацарапаны были эти кэмэ. Кто бы их, в натуре, считал? С какого будуна? В район, если очень надо, плавали на лодке, зимой гоняли прямо сквозь лес на лыжах – и очень даже запросто добирались. Но появление дорожного знака бездорожинцы всё равно отметили распитием бочки свекольного первача. По их мнению, указатель ясно указывал на тот факт, что большая земля о них помнит. И правильно делает!
Лет через десять после той исторической пьянки в сельпо перестали завозить водку. Потом Ленина убрали с денег, как Евтушенко и просил. Откуда знаю? Обучаясь в городской школе милиции, я намертво присосался к библиотеке, прямо как спрут.
Больше ничего в городе хорошего не обнаружил. Библиотеку да еще Кочерыжку, сироту, чудо в перьях. На улице подобрал. Взял ее с собой, после школы, в родные места своего зачатия и деторождения, – а там Шурка Толстый, сатана, правит бал. Не район, а красная зона. Он уже тогда был начальником всея милиции и у каждого, кто хоть малость поднимался, отжимал бабки. Да не просто, а с применением технических средств. Пытки сильно любил, торквемада жеваная. Особенно вставлять паяльник в задний проход малого бизнеса. Роща за селом, где находили отдельные части людей, так и называлась: Милицейский лес.
Я был против. Хотя совсем зеленый еще следачок, но отправлял письма в газеты и инстанции. Не потому, что я такой принципиальный или за справедливость, а просто мне людей жалко.
Ну и вот, однажды как-то вечерком пригласили меня товарищи по работе на лесопилку, где начальник мой, будто невзначай, с шутками-прибаутками, циркулярной пилой отхерачил мне кисть правой руки, которой я боролся за правду.
– Понял теперь? – спрашивает.
Ору от боли, но не жалуюсь. Потому что – кому? Такие морды вокруг! Товарищи по работе отвезли в больничку. Дядя Ваня Ржач заштопал ранку. Где-то через месяц уволили меня из ментовки в отставку и отправили на быстром катере к ебёной матери, в Бездорожную, представителем власти, которую тамошний народ в гробу видал со столыпинским галстуком.
Как сошли мы с Кочерыжкой на берег, мужики сразу встретили коварным вопросом:
– Ну что, глава, причапал?
Почтительно сняв кепку, отвечал: – Глава в городе, а я так – Головастик. Им понравилось.
Я дочь советской женщины и неизвестного солдата. Не то чтобы злая, просто не дура. Пример есть перед глазами. Мама моя, которая всю жизнь переживала, какая у нее будет пенсия. Переживала, а до пенсии не дожила, умерла в пятьдесят четыре с половиной года. Потому что нехрен мечтать о будущем. Такой нешкольный урок.
Отец на похороны не приехал, инородное тело. Он где-то до сих пор убивает людей по контракту. В Монголии, в Анголии. Мне плевать! Я ушла из дому после того, как дала маме уговорить себя на аборт. Все-таки дура! Да еще и официанткой устроилась. Когда Вовка спросил про родителей – наврала, что сирота. Не хотелось его ни с кем знакомить из своей семьи. Но не так уж и соврала. Мама вскоре прибралась. Отец в неизвестности.
Вообще-то они с детства мне снились мертвыми. Такой был кошмар. Иногда снилось, что сижу в тюрьме за то, что их убила. Вылетала ночью из кровати и обнимала мать. С ревом: прости, мамочка! А ей спросонья всегда неохота было выяснять, за что «прости». Днем она беспокоилась, что не хватит денег или что душманы отца рубают в капусту где-то в далеком Чучмекистане.
Конечно, я помню отца. Он бывал. Куклы, тряпки, обнимашки, крики «Кто на свете всех милее?» – все было. Но цирк уезжал – отца ждала машина, всегда ночью или рано утром, – а клоуны оставались. И мотали на ус: не можешь удержать свою радость, лучше и не начинай.
В школе у подруг почти ни у одной не было отцов. У Ленки был, но она всегда страдала, что мать на него вечно орет. За что? А просто под рукой. Кино и немцы эта ваша семья, хуже, чем у Льва Толстого. Кто-то обязательно куда-то торопится и что-то важное боится забыть.
Была бы я сейчас с ребенком, и что такого? Вовка незлой, взял бы меня в любом количестве. Когда мы познакомились, мама была еще живая, но уже доходила. Женский рак. Хирурги ее покромсали и бросили. Химия не помогала. За полгода до смерти выписали морфий. А она, зассыха, боялась уколов. Даже слышать не хотела о том, чтобы колоться самой. Меня попросила.
Хорошо помню тот день. Я пришла, она стонет и дрожит: больно ей и страшно. Всю жизнь была трусихой, а тут еще умирать. Но после укола случилось чудо: я увидела хорошую добрую маму, очень спокойную, понимающую. Маму, с которой можно разговаривать, и она слушает.
Это мне так понравилось, что я и сама решила попробовать. Только один разочек, конечно. Потом – другой, третий. Кончилось тем, что мы, как две наркуши, сидели под кайфом и болтали обо всем на свете. Смеялись и плакали в обнимку. Мама обещала, что будет заботиться обо мне с того света, где смерть уже позади и душа свободна от страха.
«Это было зимним утром в Дарджилинге. Густой туман, всю ночь лежавший на улице, как сугроб, начинал понемногу таять.Утренний променад напоминал прогулку по облакам в каком-нибудь английском провинциальном раю. Архитектура вокруг была исключительно колониальной: банк с имперскими каменными львами, почтамт с красными почтовыми ящиками, чайная лавка, чью витрину скрывал поржавелый железный занавес…».
Андрей Филимонов – прозаик, поэт, журналист, автор романа “Рецепты сотворения мира” и сборника рассказов “Выхожу 1 ja на дорогу”, финалист премий “Большая книга”, “Национальный бестселлер” и “НОС”. Новая книга “Пляс Нигде” – магический роман-странствие, где всякая точка на карте становится поводом для увлекательного рассказа, а любая попытка автора написать текст оборачивается приключением. Герой проходит через мистические опыты в горах Алтая на “Озере горных духов” и встречает “головастиков и святых” в деревне Аскат на Чуйском тракте, танцует “горизонтальный танец” со специалисткой по шамбале в Риге, пишет “энциклопедию ветра” и перелезает на чужой балкон в Париже, спрашивает дорогу к винно-водочному ларьку у сутенёров в Гарлеме и снимает документальный фильм в домике Хэмингуэя на границе с Канадой… А разговор со случайным попутчиком на автостопе приводит к грандиозному проекту: в 1978 году американский фотограф Натан Фарб отснял в Новосибирске пять тысяч портретов и нелегально вывез плёнки в США – и спустя сорок лет герой везёт Фарба в Новосибирск, чтобы найти тех людей и заново их сфотографировать. В книгу также вошёл роман “Головастик и святые”. В книге присутствует нецензурная брань!
Андрей Филимонов – писатель, поэт, журналист. В 2012 году придумал и запустил по России и Европе Передвижной поэтический фестиваль «ПлясНигде». Автор нескольких поэтических сборников и романа «Головастик и святые» (шорт-лист премий «Национальный бестселлер» и «НОС»). «Рецепты сотворения мира» – это «сказка, основанная на реальном опыте», квест в лабиринте семейной истории, петляющей от Парижа до Сибири через весь ХХ век. Члены семьи – самые обычные люди: предатели и герои, эмигранты и коммунисты, жертвы репрессий и кавалеры орденов.
Либби Миллер всегда была убежденной оптимисткой, но когда на нее свалились сразу две сокрушительные новости за день, ее вера в светлое будущее оказалась существенно подорвана. Любимый муж с сожалением заявил, что их браку скоро придет конец, а опытный врач – с еще большим сожалением, – что и жить ей, возможно, осталось не так долго. В состоянии аффекта Либби продает свой дом в Чикаго и летит в тропики, к океану, где снимает коттедж на берегу, чтобы обдумать свою жизнь и торжественно с ней попрощаться. Однако оказалось, что это только начало.
Давно забытый король даровал своей возлюбленной огромный замок, Кипсейк, и уехал, чтобы никогда не вернуться. Несмотря на чудесных бабочек, обитающих в саду, Кипсейк стал ее проклятием. Ведь королева умирала от тоски и одиночества внутри огромного каменного монстра. Она замуровала себя в старой часовне, не сумев вынести разлуки с любимым. Такую сказку Нина Парр читала в детстве. Из-за бабочек погиб ее собственный отец, знаменитый энтомолог. Она никогда не видела его до того, как он воскрес, оказавшись на пороге ее дома.
Международный (Интернациональный) Союз писателей, поэтов, авторов-драматургов и журналистов является крупнейшей в мире организацией профессиональных писателей. Союз был основан в 1954 году. В данный момент основное подразделение расположено в Москве. В конце 2018 года правление ИСП избрало нового президента организации. Им стал американский писатель-фантаст, лауреат литературных премий Хьюго, «Небьюла», Всемирной премии фэнтези и других — Майкл Суэнвик.
«Сто лет минус пять» отметил в 2019 году журнал «Октябрь», и под таким названием выходит номер стихов и прозы ведущих современных авторов – изысканная антология малой формы. Сколько копий сломано в спорах о том, что такое современный роман. Но вот весомый повод поломать голову над тайной современного рассказа, который на поверку оказывается перформансом, поэмой, былью, ворожбой, поступком, исповедью современности, вмещающими жизнь в объеме романа. Перед вами коллекция визитных карточек писателей, получивших широкое признание и в то же время постоянно умеющих удивить новым поворотом творчества.
Марк и Карен Брейкстоуны – практически идеальная семья. Он – успешный финансист. Она – интеллектуалка – отказалась от карьеры ради дочери. У них есть и солидный счет в банке, и роскошная нью-йоркская квартира. Они ни в чем себе не отказывают. И обожают свою единственную дочь Хизер, которую не только они, но и окружающие считают совершенством. Это красивая, умная и добрая девочка. Но вдруг на идиллическом горизонте возникает пугающая тень. Что общего может быть между ангелом с Манхэттена и уголовником из Нью-Джерси? Как они вообще могли встретиться? Захватывающая история с непредсказуемой развязкой – и одновременно жесткая насмешка над штампами массового сознания: культом успеха, вульгарной социологией и доморощенным психоанализом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Герои Елены Долгопят словно вышли из гоголевской «Шинели» и рассказов молодого Пелевина. У старого ретушера воруют любимое пальто, и это становится поводом для крепкой мужской дружбы… сотрудник НИИ криминалистики продолжает ходить на работу, даже когда институт закрывают… ученые создают голографическую копию умершего президента, а в XXI веке воскресают свидетели революции 1917 года… Рассказы Долгопят многослойны, каждая история становится вызовом современности и философским размышлением о ней.
Что будет, если патологически одинокий мужчина влюбляется в творческую женщину, вся жизнь которой – сплошной полет, фейерверк и волшебство превращений? Кто кого изменит и изменит ли вообще? Роман Натальи Ключаревой весь создан из звенящих колокольчиков надежды и тихих шорохов разочарований, из женских капризов и мужских сомнений, – эта мелодичная проза идет словно от самого сердца и говорит о главном самыми простыми словами…
«Падал прошлогодний снег»… сотни тысяч людей любят этот мультфильм и наверняка хотели бы прочесть истории, похожие на него по стилю.В мире Моше Шанина, где герои живут на двух берегах реки, постоянно происходят чудеса и нет места скуке: здесь шьют штаны из бархатного советского знамени, спасаются от волков на деревьях, а дети в школе могут плевком разбить лампочку на спор.
Зачем строить свою семью, если вокруг так много уже устроенных семей и можно ими прекрасно пользоваться? – так размышляет героиня романа Татьяны Любецкой, собираясь разрушить чужой брак. Но жизнь неожиданно вносит свои благородные коррективы в этот авантюрный план, превращая интрижку в большое настоящее чувство.Автор этого романа – чемпионка мира по фехтованию. Вы когда-нибудь встречали такого писателя? Мы ни разу. Но писательница со шпагой в руках – это ли не романтический символ, которому хочется верить как никакому иному?