Голова - [17]

— Этому надо положить конец! — выпалил он. — Оставишь ты в покое…

— Угодно папироску? — холодно прервал Терра. — Кстати, о ком вы говорите? Я ничего не понимаю.

Силач внезапно снял шляпу. Увидев, что он оробел, Терра приветливо указал ему на стул. Силач послушно сел.

— Господин Хенле, — начал Терра. — Видите, я вас знаю. Я о вас слыхал от вашего друга Шунка.

— Шунк мне не друг, — проворчал Хенле со сдержанной яростью. — Просто мне от него никак не отделаться.

— Это и есть дружба, господин Хенле.

— Политично я не умею выражаться, — все еще сдерживаясь, заявил Хенле. — Я говорю напрямик. Не давайте больше денег Шунку, сударь.

— Я ничего ему не даю.

— Все равно кому вы даете. А попадают они к нему.

— Он человек больной, у него дела плохи.

— Кто болен, пусть проваливает, — решил Хенле, — и не отнимает у меня хлеба.

— Вы, я вижу, дарвинист.

— Я не люблю шуток, — все еще сдерживаясь, но побагровев, прорычал Хенле. — Мы с Шунком вместе держали заведение. Я его оставил у себя, когда он заболел, и не заставлял бороться всерьез, а так, для вида. Но что это за друг, если он бросает меня для какой-то девчонки.

— Вокруг девчонки все и вертится, — заметил Терра.

Хенле, по-видимому, счел эти слова обидными.

— Сами вы вертитесь! — заревел он, как с цепи сорвавшись, и наступил Терра на обе ноги. Терра действительно завертелся и даже упал на колени.

— Собака! — ревел Хенле. — Перестанешь ты давать девчонке деньги?

Терра заслонил лицо локтем; из-под прикрытия он твердо сказал:

— Я буду поступать как мне заблагорассудится.

— Посмей-ка повторить это! — И Хенле ухватил его за плечи. Он изловчился стиснуть их так, что они почти сошлись.

У Терра помутилось в голове, как вдруг женский голос крикнул: «Берегитесь!» Хенле выпустил жертву и отскочил в сторону. Терра оглянулся на голос. Молоденькая девушка стояла на карусели между львом и верблюдом, в протянутой руке у нее поблескивал маленький черный револьвер.

Хенле смиренно повернул назад. Добравшись до края карусели, он сделал прыжок и, очутившись внизу, бросился бежать. Терра вдруг спохватился, что сам он сидит на земле, опираясь на руки, и что рот у него раскрыт. Он закрыл рот, поднялся и почистился, стараясь стушеваться каждым своим движением. «Черт побери, молодая девица была свидетельницей моей трусости перед врагом!» Он не торопился; может быть, она тем временем ушла? Увы, нет, с ней была еще другая, и обе смеялись. Ничего не поделаешь. Стоя посреди своей арены, он отвесил глубокий поклон, потом, подойдя ближе, сказал с достоинством и в то же время шутливо:

— Сударыня, вы положительно спасли мне жизнь.

От его слов девица растерялась, покраснела и пробормотала нечто вроде извинения, не переставая, однако, разглядывать его. Он в свою очередь вынес неблагоприятное впечатление: нос длинен, а улыбка до чего высокомерная!

— Вам не в чем извиняться, — сугубо официально произнес он. — Не откажите принять то, что может предложить моя лавочка.

— Что же она может предложить? — Ее тон был оскорбительно насмешлив.

Тогда он без всякого перехода дерзко выпалил:

— Бесплатное катание.

Лицо у нее стало смущенным, как у ребенка. Только теперь он увидел, как она молода. Ей явно хотелось, но было боязно.

— Поедешь со мной? — спросила она приятельницу, лицо которой выражало сомнение.

Терра невзлюбил другую за то, что она мешала, вообще же она не заслуживала никакого внимания.

— Ну, едем! — отважно крикнула его дама. — У моей подруги голова закружится. Лиза, ты вернись за мной.

Она уже уселась в лебединые санки. Терра запустил карусель и остался посредине, всеми силами стараясь не уронить свое достоинство.

— Ну? — крикнула она, пролетая мимо.

Тогда он прыгнул к ней как бешеный. Она все же отшатнулась в другой угол, а он взглядом впился в нее.

Ибо у нее были темные глаза при светлых волосах и юная свежесть красок, но глаза необычайно умные. Весь облик ее производил впечатление незрелости. Насмешливый нос окупали глаза. Удивительные глаза, — что в них?

— Как вы попали сюда? — спросила барышня.

Он тревожно отмечал: у них лучи вокруг зрачка, у них веки окаймлены черным. Вот они полузакрылись и превратились в блестки ума. Кажется, барышня о чем-то спрашивала?

— Окольными путями, — ответил он.

— Я тоже, — сказала она, а еще больше сказали ее глаза. Но что именно? Он предположил:

— Верно, прямым путем из родительского дома? Из деревенского пастората, скажем, на Эльбе?

Она ответила одними глазами, но так, что он покраснел. Тут он заметил, что волосы у нее крашеные. Он сказал язвительно:

— Бюргерские отпрыски, которые хотят казаться чем-то иным, порою превосходят свой идеал.

Она закусила губу. Потом попыталась тоже съязвить.

— Ваш собственный идеал, — она описала рукой круг, — стоил вам большой борьбы?.. Без этого нельзя, — ответила она сама себе. — Для того чтобы мне позволили покрасить волосы, я пригрозила, что заведу себе любовника.

— И удовольствуетесь угрозой?

— Даже не подумаю, — ответила она по-мальчишески задорно.

Вдруг они ощутили легкий толчок; кто-то вскочил на карусель, — девушка, рыжая, в клетчатом плаще. Она села прямо напротив, на запятки почтовой кареты и молча обратила к ним белое как мел лицо.