Голова королевы. Том 2 - [12]

— Дэдлей, — прошептала она, — а если бы я показала вам на деле, что может совершить воля женщины над собственным сердцем, и потребовала от вас одинаковой нравственной силы? Может быть, я увидела предопределение судьбы в неудачном исходе вашего сватовства и захотела поразмыслить теперь о том, не буду ли я счастливее, избрав себе супруга…

Озадаченный, Лейстер затаил дыхание. Голова пошла у него кругом от ее слов. Елизавета распахнула перед ним все храмы блаженства, а он уже сковал себя с другой женщиной.

Королева, не подозревая причин его смятения, наслаждалась его растерянностью.

— Я ничего не обещаю, Дэдлей, — еле слышно произнесла она. — Я только указываю на то, что поколебалась в своем решении и что виновником этого колебания являетесь вы. Если я высказываю вслух то, на что другая женщина намекнула бы только краскою стыда, то пусть это докажет вам, что я ощущаю свое женское сердце под королевским пурпуром. Но я никогда не пощажу своего сердца, если не сочту за лучшее потакать ему. Для того же, чтобы я могла испытать себя и взвесить свою слабость против всяких иных побуждений, вы должны остаться здесь. Я не боюсь борьбы, попытайте счастья и докажите, чего может добиться сила любви над женским сердцем.

Елизавета сказала это полувызывающим и полуободряющим тоном, и это ее заигрывание было настолько теплым и обворожительным, что Лейстер в пылу страсти открыл объятия, но достаточно было одного взгляда Елизаветы, чтобы его простертые руки быстро опустились, не успев еще коснуться ее.

— Вы слишком бурны, Дэдлей, — прошептала Елизавета, раскаиваясь, что охладила его порыв, — вы забываете, что я — королева. Оставьте меня, Дэдлей, я уже и так слишком долго занималась пустяками, как женщина, не думая о более серьезных обязанностях. Но воспоминание об этом часе я унесу с собою в зал совета, когда зайдет вопрос о выборе супруга для меня. И если я решусь сделать выбор, то вам должно быть отдано предпочтение перед прочими искателями моей руки.

С этими словами она протянула Лейстеру руку, он поднес ее к губам, и трепет пробежал по его телу, потому что эта царственная рука дрожала, — значит, он заставил ее волноваться.

III

Когда Лейстер, пылая от волнения и все еще упоенный своей победой, о которой он даже не мечтал, проходил гордый и радостный по аванзалам, то заметил, как все придворные низко кланялись ему. Его интимный разговор с глазу на глаз с королевой в ее кабинете продолжался слишком долго для того, чтобы в нем не увидели уже явного любимца, если не более того. Как раздувало это поклонение его гордость, как льстило оно его тщеславию, как высоко поднимались его самые смелые честолюбивые помыслы! Елизавета намекнула ему, что она не свободна от женских слабостей! И она почти созналась, что только долг перед короной мешает ей последовать влечению своего сердца. То была победа, которой Лейстер мог гордиться.

Но он был женат, и даже если бы этот союз можно было расторгнуть, то одна весть об этом браке превратит ее теплое чувство к нему в презрение и ненависть. Теперь ничто не могло спасти Дэдлея, кроме строжайшего молчания тех, кому была известна его тайна. Оставалась еще надежда на то, что Елизавета победит свою слабость. И если она отвергнет его теперь, тогда он останется близким другом ее сердца, будет первым лордом королевства, и в то же время сможет втайне наслаждаться в объятиях Филли, благо та не требовала никаких почестей, а только любви.

Кто мог обвинить его, кто мог доказать его вину? Старый священник, совершавший брачный обряд, был почти слеп, Ламберт зависел от него, Сэррея и Брая он, став любимцем Елизаветы, мог держать в отдалении по приговору королевы. Затеянная игра была смела, но отказаться от нее значило все потерять. Дэдлей рисковал своей головой, своим существованием, а также благополучием Филли, потому что мщение, которое постигло бы его, не пощадило бы также и ее. По этой причине всякая насильственная мера казалась ему справедливой, и, едва успев добраться до своего дома, он велел позвать к себе Кингтона.

Когда тот явился, Лейстер сказал:

— Кингтон, я знаю, что могу доверять тебе. Похищением той девушки я совершил большую глупость, которая может иметь непредвиденные последствия. Против ожидания, дела при здешнем дворе складываются для меня настолько благоприятно, что мне приходится бояться, как бы не узнали, насколько мало заслуживаю я оказанного мне доверия. Никто не должен знать, что в Кэнмор-Кастле скрывается дама.

— Милорд, о том известно только тем, кому вы доверили сами.

— Знаю и раскаиваюсь в своей опрометчивости. Королева помнит, что я поклонялся ей, и, кажется, не прочь принимать дальнейшее поклонение. Она сочтет смертельной обидой для себя, если узнает, что я поклялся в любви другой.

— Но кто же сможет доказать это, милорд, если вы будете отрицать?

— Кинггон, но ведь я женился на леди, старый священник из Кэнмора совершил церемонию, как полагается. Я не мог сдержать свою страсть и дал ей увлечь себя. Теперь это — совершившийся факт.

— Но при совершении брачной церемонии были упущены кое-какие формальности, необходимые для законности брака.