Голова королевы - [25]

— Ник?

— М-м?

— Ты спишь?

— Угу.

Они рассмеялись, Анна игриво ткнула его под ребра.

— Я все думаю про Уилла Фаулера.

— Я тоже.

— Может, он пошел в театр не случайно? Театр — это своего рода убежище, актеров все видят, но в чужом обличье, понимаешь, о чем я? Уилл Фаулер спрятался в театре. Так же, как ты.

— А я прячусь? — с удивлением спросил Николас.

— А разве нет?

Анна знала, что он промолчит. Она много раз задавала Николасу вопросы о прошлом, но он отвечал без подробностей. Родился и вырос на западе страны в семье зажиточного торговца. Отец дал ему хорошее образование, а потом взял к себе на работу. Это позволяло Николасу много путешествовать, и он часто ездил в Европу. Потом он внезапно порвал с семьей, нанялся на службу к Дрейку и отправился в кругосветное плавание. Экспедиция полностью поменяла отношение Николаса к жизни, он на многое стал смотреть философски. Вернувшись в Англию, он распрощался с мореплаванием, перебрался в Лондон и стал работать в театре.

— А чем ты еще занимался, Ник? — полюбопытствовала Анна.

— Когда?

— Ну, после того, как вернулся домой, но до того, как пришел в труппу. Ты же должен был что-то делать.

— Конечно. Я выживал.

— Как?

Николас ответил поцелуем. Эти годы оставили глубокий след в его сердце, но он никогда и никому не расскажет об этом. Анне придется принять его таким, какой он есть. Тихий волевой человек, скромные манеры которого были своего рода маской.

— Давай поговорим, — прошептала она.

— О чем?

— Ты согласен со мной? Насчет Уилла Фаулера?

— Пожалуй…

— А как насчет Николаса Брейсвелла?

— Скорее нет.

— Ох, Ник! — вздохнула Анна и обняла его покрепче. — Мне нравится, когда ты так близко, но временами я задумываюсь: кто же этот человек, которого я обнимаю?

— Я и сам об этом иногда думаю, — признался Николас.

Он нежно поцеловал Анну в губы и погладил темные блестящие волосы. Анна положила голову ему на плечо и тут же почувствовала одновременно умиротворение и возбуждение, а через пару минут нарушила тишину:

— О чем ты думаешь?

— Неважно, Анна. — Голос Николаса прозвучал отстраненно.

— Прошу, скажи мне.

— Не слишком веселые мысли.

— И все же я хочу знать.

— Что ж… Я думал о крахе.

— Крахе?

— О больших надеждах, разбившихся вдребезги. О прекрасных замыслах, коим не суждено сбыться.

— Ты говоришь о своих мечтах?

— Никак ты не успокоишься, — усмехнулся Николас и продолжил серьезно: — Нет, я размышлял о бедняжке Сьюзен Фаулер. Ее планы рухнули. А еще о Сэмюеле Раффе. Крах надежд подорвал его душевные силы. И даже сейчас, когда все вроде бы наладилось, я чувствую в нем глубокую печаль.

Надолго воцарилась тишина, потом снова раздался шепот Анны:

— Ник…

— Я знаю, что ты собираешься сказать.

— Завтра ты можешь вернуться в свою комнату.

— Я так и сделаю, Анна.

Но еще несколько сладостных часов Анна принадлежала ему. Николас обнял ее покрепче и не отпускал, пока усталость не захлестнула его и не утянула в пучину сна.

Ричарда Ханидью до глубины души потрясло известие о том, что ему доверят главную роль в новой пьесе. Уже само по себе выступление в знаменитом театре «Куртина» вызывало трепет, а перспектива дебютировать на этой сцене в роли Глорианы, королевы Англии, наполняла его сердце восторгом и ужасом. Труппа верила в него, и эта мысль помогала мальчику победить неуверенность.

Остальные ученики пришли в ярость, и Фаэторну пришлось безжалостно пресечь их возражения. Больше других был уязвлен Мартин Ио. Этот четырнадцатилетний самоуверенный мальчик, высокий, худенький, последние пару лет исполнял все главные женские роли и считал, что они принадлежат ему по праву. Самолюбие не могло перенести такого удара — только подумайте, такую замечательную роль увел у него из-под носа новичок! Мартин замкнулся в себе и молча наблюдал за развитием событий.

Джон Таллис и Стефан Джадд тоже затаили злобу. Если раньше они просто недолюбливали Ричарда, то теперь просто возненавидели его всем сердцем и мечтали отомстить. Каждое утро, садясь завтракать за один с ним стол, они метали в мальчика полные ненависти взгляды, и от прямого нападения их удерживало лишь присутствие бдительной Марджери Фаэторн. В качестве наказания за то, что негодники связали Дика, хозяйка урезала им порции, так что они ходили полуголодными, а их враг между тем ел от пуза. Ричарду Ханидью всегда доставались самые сладкие куски.

— Убил бы! — пробурчал Джон Таллис.

— Ага, — поддакнул Стефан Джадд. — Самое гадкое, что он еще пытается быть дружелюбным! Будем мы с ним любезничать, как же!

— Это несправедливо, — подытожил Мартин Ио.

Они поднялись в свою комнату и устроили тайное совещание. Мальчики частенько ссорились между собой, но сейчас объединились против общего недруга. Таллис ужасно злился, Джадд изнывал от зависти, а Ио воспринял случившееся как личную обиду. Негодование сплотило их.

В некоторых труппах ученикам выплачивается жалованье, но уэстфилдцы этого не делали. В качестве компенсации мальчикам предоставляли кров, питание, одежду и обучали всему, что может пригодиться в театре. Все было хорошо, пока не появился Ричард Ханидью. Он нарушил соотношение сил в доме Фаэторна и в труппе и должен был за это поплатиться.